Прямой эфир — 16:52 21 Марта 2014 —
Даниил Коцюбинский: «Российская империя могла начать разлагаться еще в XVIII веке, но продержалась до XX-го»
Журналист Даниил Коцюбинский в гостях у Алексея Лушникова в программе «Сумерки Третьего Рима»
Даниил Александрович Коцюбинский - журналист и историк, кандидат исторических наук. Преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ. Автор более 40 научных работ, нескольких научно-популярных и публицистических книг, радиоспектаклей.
Алексей Лушников - телеведущий, создатель и владелец телеканала "Ваше общественное телевидение!". Студия прямого эфира
телеканала "Ваше общественное телевидение!"
Санкт-Петербург
- А.Л: «Сумерки Третьего Рима», уважаемые телезрители! Мы продолжаем наш телевизионный исторический сериал. В студии - Даниил Коцюбинский. Еще раз приветствую, Даниил! В прошлый раз мы остановились на временах Анны Иоанновны. - Д.К: Да, на моменте ее восхождения на престол, которое в истории России имеет особый смысл - по сути, это была первая попытка ввести в стране конституционное правление. Хотя и в советских, и в современных учебниках уничижительно отзываются о деятельности Верховного тайного совета, предложившего ввести режим ограниченной монархии, как о «затейке» верховников. Сам термин придумали, естественно, враги Совета - авторство данного мема приписывают Феофану Прокоповичу. Тем не менее, это была реальная попытка перевести самодержавную Россию на конституционные рельсы. Но она провалилась. Почему? Здесь сработали разные факторы. Давайте вспомним саму Анну Иоанновну. По описаниям современников, это была достаточно мужеподобная особа, но обаятельная и умевшая поддерживать разговор в манере, при которой собеседник не чувствовал себя униженным из-за общения с царицей. При этом она не теряла достоинства. Одним словом, была наделена особой грацией. - А.Л: Политической. - Д.К: Политической и общечеловеческой. Вероятно, это было следствием того, что основную часть жизни до приезда в Россию Анна Иоанновна провела в Европе, в Курляндии, где она имела возможность общаться в европейском стиле… Итак, вернемся к событиям января-февраля 1730 года. Автором вышеназванной затеи (не будем называть ее «затейкой») был Дмитрий Михайлович Голицын - потомственный московский аристократ, в то время уже вполне европейски ориентированный. Он три года учился в Италии (был одним из петровских посланцев в Европу), где набрался ума и вернулся в Россию. Причем с мыслью ограничить самодержавие. Лефорт - племянник известного вельможи, одного из вдохновителей Петра I на пути его восхождения к реформаторским высотам, вспоминал, что у Голицына с конца XVII века зрела мысль ограничить самодержавие. Конечно, он «надышался вольным воздухом» в Европе. - А.Л: Три года в Италии дали о себе знать. - Д.К: Да-да. Хотя, с одной стороны, это его спровоцировало, а с другой - недостаточно развило инстинкт самосохранения. Стоило дольше пожить в Европе, чтобы понять, насколько отличались ситуация там и в России (то, что тогда имели русские люди в собственной стране, мы имеем до сих пор!). Когда, не оставив наследников, умер Петр II, именно Дмитрий Михайлович Голицын предложил пригласить на престол особу, казалось бы, не имевшую ни поддержки, ни влияния, ни мужа, и этим выгодно отличавшуюся от других претендентов, которых было немало. На прошлом эфире мы говорили о том, что Верховный тайный совет, назначенный предыдущим монархом, не имел легитимности, поэтому любое его ограничение воспринималось аристократами и рядовым дворянством, как узурпация прав монарха. Во-первых, становилось завидно: «Почему не мы?». Во-вторых, непонятно, перед кем пресмыкаться: один царь – привычно, а когда перед тобой семь-восемь человек, да еще ротация, происходящее выглядит полным беспределом. На самом деле, это предпосылки к смуте. Нужно сказать, что Дмитрий Михайлович был романтиком-одиночкой в Верховном тайном совете. Хотя он сумел увлечь за собой своего брата - фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына. Плюс на его сторону встал Василий Владимирович Долгорукий - член Совета № 4. Это были очень авторитетные и популярные в армии военачальники. В этом смысле опора на них являлась перспективной. Итак, за Верховным тайным советом - вроде бы физическая и интеллектуальная сила. Любопытно, как шло обсуждение кондиций в роковой день 19 января, когда умер Петр II и возникла кандидатура Анны Иоанновны. Я процитирую. Дмитрий Михайлович сказал так: «Воля ваша, кого изволите. Только надобно себе полегчить (облегчить) участь Верховного тайного совета». В данном случае он говорил о тех, кто собрался. В этот момент встрепенулся достаточно фанатичный сторонник петровских реформ - канцлер Головкин: «Как это «себе полегчить?». Голицын пояснил: «Так полегчить, чтобы волю себе прибавить». Тут в разговор вступил Василий Лукич Долгорукий (к этому времени в Верховном тайном совете было четыре представителя клана Долгоруких). Светский человек, жил во Франции, потом 13 лет служил дипломатом в Дании, затем – два года посланником снова во Франции. В целом он провел в Европе больше времени, чем в России и сказал так: «Да хоть и зачнем, но не удержим этого». В отличие от человека, три года прожившего в Италии, Василий Лукич понимал, что предлагается авантюра. Но Дмитрий Михайлович был человеком авторитетным и харизматичным. Да и соблазн «полегчить» уж очень велик. Поэтому, немного поколебавшись, опытный дипломат поддержал проект Голицына. Крайне любопытно поведение остальных высших сановников империи. Например, генерал-прокурора Ягужинского. Страшный был человек! При Петре I он следил за тем, чтобы народ ходил на ассамблеи, а «отказников» вносил в специальные списки. Своеобразный Берия того времени. Справедливости ради, Ягужинскому выпала сложная судьба: сын органиста, родился в Москве, но воспитывался в лютеранской атмосфере. Чуть европеец, но начинал с того, что чистил сапоги и оказывал интимные услуги московским аристократам. Трудно шел к вершинам власти, но, в конце концов, поднялся. Понимая, о чем совещание, Ягужинский стоял неподалеку, а когда Дмитрий Голицын вышел, сказал: «Нам бы воли прибавить, чтобы головы не секли». Затем он подбежал с тем же к Василию Лукичу Долгорукому: «Прибавьте нам, пожалуйста, как можно больше воли!». На что Долгорукий ответил: «Пока рановато». После того, как совещавшиеся члены Верховного тайного совета вышли, Голицын подозвал Ягужинского и сказал ему: «Мы решили отправить к Анне Иоанновне в Митаву (современный латвийский город Елгава недалеко от Риги – прим. ред.) делегацию во главе с Василием Лукичем, чтобы подписать кондиции». Что после этого сделал Ягужинский? Мгновенно снарядил к Анне Иоанновне своего гонца, чтобы предупредить ее об обмане. В чем обман? В том, что Верховный тайный совет приглашает Анну Иоанновну царствовать на определенных условиях: без права объявлять войну, жаловать высшими военными чинами, вводить новые налоги и поборы, назначать наследника, выходить замуж и т.д. По сути, речь идет о конституционной, а не об абсолютной монархии. Причем верховники сообщили, что решение принято общенародно – всем дворянством, собравшимся в Москве сперва на свадьбу Петра II, а затем на его похороны. Такого же гонца к Анне Иоанновне отправил Феофан Прокопович. - А.Л: Известный человек. - Д.К: Да. И третий – Остерман, тоже член Верховного тайного совета. - А.Л: Прокопович в то время был высшим духовным лицом? - Д.К: Нет, тогда он еще был Новгородским архиепископом, но уже самым влиятельным церковником в империи - выступал от имени всей церковной корпорации. Опять же, любопытно, что и Феофан Прокопович провел достаточно много времени в Европе, учился там. - А.Л: В том числе, в Ватикане. - Д.К: Чуть ли не у самого Папы римского задержался, но потом все-таки уехал. Прокопович учился в нескольких университетах, обладал хорошим европейским опытом и мог сравнить, как живут там и в России. Подобно Василию Лукичу Долгорукому он скептически отнесся к возможности удержать в своих руках конституционный проект. Как я уже сказал, третьим, кто послал гонца к Анне Иоанновне, был Андрей Иванович Остерман. Это уже настоящий западный человек: родился в Европе и, будучи взрослым, приехал служить Петру I. Кстати, Остерман – единственный (кроме Головкина, который никак себя не проявил), кто сразу уклонился от обсуждения и не подписал итоговую бумагу совещания, сказав: «Я - иностранец». Когда в верхах шла пересменка, он всегда отходил в сторону и находил для этого причину: больной, либо иностранец. И Остерман ни на секунду не усомнился в том, что это авантюра, которая ничем хорошим не кончится. Поэтому лучше отойти в сторону и обозначить свою верноподданность будущей императрице. - А.Л: То есть всего было три гонца? - Д.К: Да, три гонца отправились в Митаву к Анне Иоанновне, чтобы ее проинформировать. Тем не менее, она подписала кондиции, потому что на тот момент сила была на стороне Верховного тайного совета. Иначе ей было не попасть в Москву. Если бы отказалась, верховники просто переориентировались бы на другого претендента. Анна Иоанновна написала письмо с согласием и отправила его в Москву вместе с завизированными кондициями через Василия Лукича Долгорукова. Потом сама собралась и поехала следом. Дальше происходит следующее. По Москве поползли слухи об узурпации власти «восьмеркой самозванцев» и люди начали волноваться. В голове Дмитрия Михайловича Голицына в это время созрел план не узурпировать власть, а осуществить постепенную конституционную реформу – расширить Верховный тайный совет за счет представителей самых знатных родов и в то же время создать палату из 200 представителей рядовой шляхты. - А.Л: Типа парламента. - Д.К: Да. Он пытался скопировать шведскую модель, но я объясню, в чем принципиальная разница между тем, что предлагал Голицын, и порядком, действовавшим в Швеции. Между прочим, Верховный тайный совет – «калька» Секретного комитета, существовавшего в Швеции с XVII века, а четырехсословный риксдаг (однопалатный парламент – прим. ред.) там работал с XV-XVI веков. У шведов всегда действовала выборная монархия, абсолютная пыталась «устаканиться» лишь в эпоху Карла XII, но не получилось. Так что Швеция изначально была демократическим государством. Четыре сословия риксдага – это дворяне, горожане, духовенство и свободные крестьяне. Крепостных в Швеции просто не было. В какой-то момент из 349 членов риксдага сделали «выжимку» в количестве 100 человек и назвали ее Секретным комитетом. А в России по аналогии создали Верховный тайный совет. - А.Л: Но ведь в Швеции первичны палаты. - Д.К: Конечно! А у нас сверху назначены верховные. Какая идея была у Голицына? Создать в России нечто, подобное риксдагу - палата шляхетства, палата горожан и сверху аристократический Верховный тайный совет, который учитывает мнения «снизу». Сейчас я не берусь обсуждать, до какой степени был реалистичен предложенный проект и что получилось бы, если бы его стали методично воплощать в жизнь. Но в ситуации, когда цейтнот, умер один самодержец и на престол вступает другой, чтобы донести до сообщества столь сложную идею, мало иметь дело только с действующими структурами. Голицын понимал сложность ситуации и поэтому не сделал свой проект предметом всеобщего обсуждения, боялся хаоса и подставиться, выставить себя узурпатором того, что на самом деле должен предлагать монарх. Получив ответ Анны Иоанновны, он собрал представителей шляхетства, генералитета и Сената, сообщил им, что пришла бумага из Митавы и кондиции подписаны будущей самодержицей по доброй воле. Призвал всех предлагать свои проекты, как жить дальше, а свой не озвучил. Ощущение, что легитимен лишь царь, по-прежнему висело в воздухе, поэтому все молчали. Только Алексей Черкасский поднялся с места и спросил: «А как же мы дальше жить будем?». Дмитрий Михайлович Голицын ему ответил: «Так вы сами предлагайте, приносите свои проекты - Верховный тайный совет будет открыт целую неделю». Тогда началось обсуждение среди дворянства. За Черкасским возникла фигура Василия Никитича Татищева. Кроме того, что это известный историк, он еще был отменным интриганом. По духу, полуконституционалистом. Поэтому он ревностно отнесся к тому, что Верховный тайный совет втайне от шляхетства и остальных дворян затеял конституционную реформу. Хотел созвать Общедворянскую ассамблею, чтобы на ней все обсудить и утвердить. Правда, как и Голицын, он понимал, что в России так не принято и предложение должно исходить от монарха. Татищев сказал: «Пускай у нас останется самодержавная монархия. Поскольку она - женщина, все равно не будет заниматься делами государственными. Давайте созовем палату из 200 представителей общенародья. И пусть появятся разные подразделения, чтобы заниматься городами, крестьянами и т.д.». Одним словом, предложил что-то вроде полуконституции, но, чтобы никого не напугать оставить самодержавную монархиню, которая будет за всем присматривать и которой, если что, можно кинуться в ноги. - А.Л: Быть «слегка беременной». - Д.К: Что мы видим: Верховный тайный совет придумал одно, шляхетство мечется, а проект Татищева подписали люди, которые немного позднее подпишут бумагу с просьбой к Анне Иоанновне разорвать кондиции и вернуть полное самодержавие. Умами правит «синдром Ягужинского»: с одной стороны, хочется, чтобы перестали сечь головы, с другой – все понимают, что это неизбежно. К тому же, чем быстрее, тем лучше. Плюс никто не знает, что думает Анна Иоанновна и как она поступит. В большой ли степени она «под колпаком» у Верховного тайного совета. По приезде в Москву Анна Иоанновна устанавливает тайную связь с Остерманом, братьями Левенвольде, которые при нем активничают, и с некоторыми гвардейскими полковниками, которые начали на нее работать. Вопреки кондициям новая самодержица стала командующей Гвардейского полка, пригласила шляхетство на встречу во дворец, уже взятый под охрану гвардией. Пришли 800 человек во главе с Черкасским, который принес петицию, подготовленную им и Татищевым, с просьбой созвать типа Учредительного собрания или Ассамблеи для обсуждения ситуации, потому что Верховный тайный совет узурпировал власть. По совету своей сестры Екатерины Анна Иоанновна подписала эту петицию. Затем большая часть приглашенных остались на улице, а в зал допустили только 150 человек. В это время в соседнем зале монархически настроенные гвардейцы и дворянство во главе с известным поэтом Антиохом Кантемиром и полковником Салтыковым (дальним родственником Анны Иоанновны) стали нагнетать страсти – призывать государыню-матушку разорвать кондиции и восстановить самодержавие. Умеренные конституционалисты, вроде Татищева и Черкасского, сидевшие за стенкой и слышавшие обрывки фраз, начали дрожать, думая, что их разорвут на куски. Потом всех позвали к императрице и состоялась знаменитая сцена с участием членов Верховного тайного совета: Анна Иоанновна при всех надорвала (!) кондиции и письмо о своем согласии. Кстати, они сохранились и сейчас лежат в архиве. Затем императрица обратилась к Долгорукому: «Василий Лукич, ты меня обманул. Ведь это не общенародье просило, а вы сговорились». Верховный тайный совет молчал - возразить было нечего. После этого начались адресные репрессии (полностью Совет разгрому не подвергся). Василия Лукича Долгорукова даже назначили Сибирским губернатором. Правда, спустя три недели его арестовали и уже в качестве арестанта отправили в собственное имение. А еще через два месяца он навсегда отправился в Соловецкий монастырь, где и закончил свои дни. Дмитрия Михайловича Голицына несколько лет не трогали, но в конце 1736 года под предлогом кляузной истории (он пролоббировал интересы своего зятя в одном имущественном деле), посадили в Шлиссельбургскую крепость, где он умер через три месяца от тяжелых условий содержания. Вообще Долгоруких репрессировали быстрее, чем Голицыных, потому что они успели больше раздразнить общественность в эпоху Петра II. Помнишь? - А.Л: Да-да. - Д.К: Иван Алексеевич Долгорукий был фаворитом и приятелем Петра II, с которым они вместе хулиганили в Москве (девушек портили и предавались всяким нехорошим излишествам). Поэтому Долгорукие вызывали раздражение, а их наказания вызывали аплодисменты. Как сейчас, когда прижимают олигархов. Голицыны же пользовались уважением, поэтому Дмитрия несколько лет «промариновали» и лишь потом довели до смерти в Шлиссельбургской крепости. Михаил Голицын просто умер через год. Хотя его назначили президентом Военной коллегии и формально обошлись хорошо, думаю, что добрались бы и до него, если бы он сам не скончался. - А.Л: А Ягужинский? - Д.К: С Ягужинским все в порядке - он вовремя выбрал правильный вектор. Нельзя сказать, что Анна Иоанновна была мстительной и недальновидной государыней или что ее окружали параноидальные советники. Допустим, вместо распущенного Верховного тайного совета сформировали кабинет министров. Правда, суть происходящего это не изменило. Помнишь, я говорил, что со времен опричнины мы всегда имеем как бы два правительства – реальное и номинальное. Одно состоит из авторитетов, а второе - из «терпил». В XVIII веке в России в роли «терпилы» выступал Сенат. При Верховном тайном совете его переименовали в «высокий» - вроде бы придали статуса, но в России слова часто имеют обратный смысл: назвали учреждение «высоким», значит, понизили. Затем он снова стал правительствующим и всегда был ответственным, несмотря на то что не принимал решения. Решения принимал ближний круг правителя. Сначала это был Верховный тайный совет, потом, когда Анна Иоанновна его распустила, кабинет министров из трех человек. Одним из них оказался Черкасский - человек, просивший обсуждения от имени шляхетства. Поскольку обсуждения не было, а шляхта пришла в количестве 800 человек, императрица удовлетворила прошение. Два других члена кабинета – Остерман, который сразу присягнул Анне Иоанновне на верность, и Головкин, дистанцировавшийся от других членов Верховного тайного совета. Можно сказать, что сохранили преемственность. - А.Л: Анна Иоанновна была просвещенной? - Д.К: В известном смысле - да. И не менее просвещенной, чем Петр I, который ей предшествовал. Эксцессы во время царствования Анны не идут ни в какое сравнение с тем, что творилось в России при Петре Великом, когда прорубили «европейское окно» и одновременно снесли такое количество голов, что Петра I сложно называть европейцем. Теперь, что касается оценки царствования Анны Иоанновны. В историографии есть традиция называть годы ее правления - с 1730 по 1740 - эпохой бироновщины. Что это такое, думаю, пояснять не надо. Иоганн Бирон был фаворитом и любовником Анны Иоанновны. Даже есть теория, что у них имелся совместный ребенок. Но, скорее всего, это преувеличение (данную гипотезу не подтверждают мемуаристы, которые бы обязательно зафиксировали факт беременности императрицы). Тем не менее, при ней всегда находился один из детей Бирона, она как бы усыновила мальчика. Как оценивать ту эпоху? С легкой руки пропагандистов Елизаветы Петровны, которая вступила на престол, свергнув Анну Леопольдовну - наследницу Анны Иоанновны, эпоха последней получила негативную оценку, как время засилья немцев. Одни ругательные эпитеты! При Елизавете церковные иерархи называли нетопырями людей, которые делали политику при Анне Иоанновне, говорили, что те пили кровь русского православного люда. Мне представляется, что здесь играет роль националистический сантимент, перекочевавший в историографию. Как ни прискорбно, даже уважаемый Василий Осипович Ключевский постарался усугубить это отношение к той эпохе и ее непосредственным участникам. Я прочту всего одну его цитату: «Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении, казнями и крепостями изводили самых видных русских вельмож». Есть и другие оценки. Причем их авторов нельзя упрекнуть в излишней иностранной пристрастности. Например, Герцен пишет (применительно к XVIII и XIX векам в целом): «В немецких офицерах и чиновниках русское правительство находит именно то, что ему надобно – точность и бесстрастие машины. Молчаливость глухонемых, стоицизм, послушание при любых обстоятельствах, усидчивость в работе, не знающая усталость. Добавьте к этому известную честность, очень редкую среди русских, и как раз столько образования, сколько требует их должность». - А.Л: Герцен - наше все. - Д.К: Да. А вот, что пишет поляк Валишевский: «Система Петра выписывать иностранцев имеет основание в далекой старине. Судя по «Бархатной книге», названной так из-за ее переплета и хранящейся в департаменте, большинство герольдов дворянских семей происходят от иностранных пришельцев, в разное время поступавших на службу к киевским, тверским, рязанским, московским, новгородским князьям». Дальше он подчеркивает, что если европейских корней не имелось, считалось модным их себе приписывать. В XIX веке была история, когда один купец стал называть себя английской фамилией - сделался Викторсоном. Так у него охотнее покупали товары. Одним словом, на Руси все иностранное было престижным. И неслучайно, потому что иностранные специалисты и аристократы зачастую оказывались эффективнее местных. Валишевский подчеркивает, что причиной, по которой иностранцы при Петре, Анне Иоанновне и позднее пользовались в России такой популярностью и активно приезжали в страну, являлись задачи, которые Петр I ставил перед Россией – с помощью национальных кадров их было не решить. Речь шла о том, чтобы дотянуть государство Российское до евростандарта хотя бы по военно-техническим и административно-полицейским параметрам. - А.Л: В России тогда было элементарно негде учиться. - Д.К: Не было даже охоты к учебе! При Анне Иоанновне 47 учителей поехали в провинцию учить людей грамоте и 18 из них вернулись, потому что не нашли ни одного ученика. Студентов в университеты загоняли чуть ли не палками, за несделанное домашнее задание сажали в карцер и одевали арестантские халаты. Пытались насадить образование с помощью репрессий. А немецкая профессура налаживала дисциплину, потому что русские студенты бражничали и не учились. История Ломоносова - исключение, но даже он любил пображничать, подраться. И все-таки на первое место ставил науку. Хотя в действительности Михайло Васильевич ничего нового в нее не привнес. Разве что он - первый национальный и по-настоящему свершившийся научный кадр. Ему принадлежит единственное открытие - предположение, что у Венеры есть атмосфера. Со временем это подтвердилось, повезло. Конечно, умный был человек, но больше ничего не открыл. Возвращаемся к оценке эпохи Анны Иоанновны. С момента смерти Екатерины I, когда произошло падение Меньшикова - человека, который, по сути, был регентом и диктатором, установилась олигархическая модель правления при слабом подростке Петре II. Ситуация, как у Салтыкова-Щедрина в «Истории одного города»: когда градоначальник впадал в безумие, жителям города Глупов становилось хорошо, потому что их переставали донимать войнами, учениями и никому не нужными реформами; они богатели и тучнели. Это утрированная история государства Российского, но эпоха Верховного тайного совета, когда чувствовалось сбалансированное влияние нескольких персон и не было жесткого авторитарного диктатора, сопровождалась упадком внешнеполитических амбиций. Россия перестала видеть себя империей, стала мыслить, как компактное хозяйство, коим она по факту не являлась. Ведь огромная страна! Если предположить, что так продолжалось бы и дальше, постепенно империя уменьшилась бы в размерах, потому что соседи отщипывали бы от нее по «куску». Более того, целые регионы были готовы возбудиться и отделиться. Какие аргументы использовал Феофан Прокопович и другие противники Верховного тайного совета? Аргументы очень узнаваемые! Если мы начнем играть в конституционные игры, Украина отвалится, а Швеция, где «партия реванша» («партия шляп») никуда не делась, снова наползет. «Партия шляп» противостояла «партии колпаков» - сторонникам примирения с Россией. Восемнадцатое столетие еще дважды отметится русско-шведскими войнами, в ходе которых Швеция попытается вернуть себе утерянное. И в таких обстоятельствах какие-то Верховные тайные советы начинают колебать своими кондициями самодержавие. Что на Украине? Чтобы укрепить свои позиции, в 1727 году Меньшиков восстановил на Украине гетманство, то есть она получила самоуправление и в условиях конституционной заварухи в Москве легко могла вспомнить о своей незалежности. В принципе, империя была готова включить обратный отсчет. Если бы линия Верховного тайного совета восторжествовала и, допустим, Анна Иоанновна сохранила бы верность кондициям, скорее всего, это привело бы к смуте и конфликтам в элитах. Империя бы постепенно расползлась. И не потому, что люди глупые, плохие или недостаточно европейски образованные. Как раз наоборот, потому что европейские мечты не ложатся на российскую политическую культуру и традиции. Что лежит в основе конституционализма? Определенные институты. А у нас на тот момент был только Верховный тайный совет, «висевший в воздухе», и гвардия, заточенная под самодержца. Больше ничего! Плюс армия, которую можно использовать только с согласия верховной власти. И если возникает предложение «давайте договоримся», собственно, о чем договариваться? - А.Л: Да-да. - Д.К: О чем договариваться, если у каждого в голове свой проект будущего. В период конституционного беспредела в Москве обсуждались самые разные проекты: республиканский, английский, шведский и польский варианты. Масса интересных сюжетов! А что победило? То, что было. Поскольку на самом деле во всех головах сидела идея самодержавной власти с понятной легитимностью. Остальные легитимности дискуссионные и, естественно, нельзя ни на кого положиться. Не было института, который бы вытянул конституционализм. Опять возвращаемся к самодержавному правлению Анны Иоанновны. По сути дела, она вернула петровский формат имперского развития, но с коррективами и без паранойяльного имперского экспансионизма. Хотя войны Россия по-прежнему вела. Например, мы все помним строчки про «времен Очаковских и покорения Крыма». В общем-то это были ненужные войны, связанные с развитием империи и необходимостью командовать соседями, сателлитами («спутниками») и лимитрофами («окраинами»). Россия должна манипулировать малыми государствами, которые находятся поблизости, и противостоять большим государствам, которые с ней соприкасаются. Скажем, в Польше умер Август II, наш союзник и к власти пришел ставленник поляков Станислав Лещинский. Теоретически можно было с ним взаимодействовать. Но нет, мы решили посадить на трон своего человека и началась война за польское наследство. Для нас она закончилась успешно: два фельдмаршала - Миних и Ласси (кстати сказать, оба немцы) победили ту часть польской шляхты, которая поддерживала Лещинского. В Польше всегда есть пророссийски настроенная группа и шляхта с антироссийскими, в частности, профранцузскими настроениями. В итоге королем стал Август III - сын Августа II. Франция, чей флот был вынужден бежать от Данцига и новых побед русского оружия, стала интриговать - подзуживать Турцию напасть на Россию. Понимая военную угрозу, мы стали интриговать в ответ и отдали Ирану часть земель, завоеванных еще Петром I около Каспия (они действительно были зря завоеваны и сегодня, слава богу, не входят в состав Российской Федерации). Турция, узнав об этом, направила туда свои войска, причем из Крыма. Крымские татары пошли через территорию России и так завязалась новая война с турками - за полное завоевание Крыма. Дело в том, что с XVI века живы воспоминания о безобразиях крымского хана на Изюмском шляхе (шлях – это степная дорога – прим. ред.). Хотя ко времени, о котором мы говорим, естественно, никаких дальних походов крымского хана не было. С Турцией тоже вполне можно сосуществовать. Но и здесь нет! Реализовали программу, на мой взгляд, иррационального завоевания новых территорий. В Крым вошли войска во главе с тем же Минихом. Это самый известный полководец эпохи Анны Иоанновны. Кстати, именно благодаря ему Петербург сохранился, как город: он удерживал его на плаву, пока столица находилась в Москве, с 1728 по 1732 годы (двор как уехал в Москву на коронацию Петра II, так там и остался). Верховный тайный совет и Дмитрий Голицын не хотели возвращаться в Петербург, предпочитали сохранить столицу в Москве. А Миних, как человек европейский, был оставлен здесь «на хозяйстве» и с его помощью Петербург уцелел. Кроме того, он - победоносный полководец: завоевал Крым и вошел в Бахчисарай. Но вдруг началась эпидемия, если мне не изменяет память, чумы. Половина армии полегла и Миниху пришлось уйти. Эта кровопролитнейшая война длилась с 1735 по 1739 годы, почти половину правления Анны Иоанновны. Что в итоге? Российское государство получило Азов, правда, без права иметь флот. Черное море – это «лужа», Азов – «лужа в луже» и при «луже». Плюс маленький кусочек территории в Западной Украине. По сути, великие завоевания ничем не кончились. Вот, что такое имперская экспансия! И в то же время логичное продолжение линии, которая вырисовалась в эпоху Петра I. Еще Анна Иоанновна возродила строительство флота (при Верховном тайном совете он почти не обновлялся). Вообще, будущая Фронда, которая структурировалась в Верховном тайном совете, антиимперская и антипетербургская, идет от царевича Алексея Петровича. Все эти люди обсуждали с сыном Петра I, как скорректировать батенькины реформы. В итоге, при Верховном тайном совете флот практически сгнил. По-моему, по Балтийскому морю могли ходить только 15 кораблей. Анна Иоанновна опять стала инвестировать во флот. - А.Л: Любопытно посмотреть, как все это выглядит в цифрах. - Д.К: Полный набор цифр у меня куда-то подевался, но не важно. Как выглядел бюджет России в то время? Около 200 000 рублей - на содержание двора, примерно 90 000 - на зарплаты высшим сановникам и… 4500 рублей - на зарплату учителям. Как думаешь, сколько отпускали на содержание армии? - А.Л: Не меньше, чем на губернских сановников. - Д.К: 6,5 миллионов! По сути дела, страна занималась только военным делом. - А.Л: Милитаристский бюджет. - Д.К: Абсолютно! Поэтому, конечно, возникали проблемы со сбором средств. Здесь Анна Иоанновна сначала пошла по пути Петра I - отправила в деревни гвардейцев и армейцев выколачивать деньги из населения. Все равно недоимки! Это и при Петре не очень работало, Верховный тайный совет не зря отказался от таких приемов. Пришлось сменить политику на более гибкую: помещикам сказали, что они должны сами собирать налоги со своих крестьян. Что это значит? Нужно давать крестьянам возможность выращивать хлеб и другую продукцию, а потом продавать ее на рынке. То есть умерить свои барщинные аппетиты. Этот подход оказался более эффективным. И, кроме того, Анна Иоанновна возродила Тайную полицию. - А.Л: А ее не было? - Д.К: Верховный совет упразднил Преображенский приказ и в стране два года не было КГБ. Во все другие времена он существовал. При этом, когда шли нервные переговоры насчет будущего конституционного устройства, Ягужинского верховники арестовали –узнав, что он их выдал. Сначала взяли его посланца, били того кнутом и т.п. Имелись и свои политические репрессии, но все-таки без привычных кошмаров и ужасов. А при Анне Иоанновне репрессировали 20 000 человек. Это много. Из них про 5000 до сих пор ничего неизвестно. По одной из версий именно с тех времен пошло выражение «Иван, родства не помнящий». Людей запытывали и закошмаривали до такой степени, что они не могли вспомнить, как их зовут. А потом исчезали. Жуткий Ушаков – «птенец гнезда Петрова», один из начальников майорских розыскных канцелярий. Еще при Петре гвардия превратилась, по сути дела, в опричнину, янычар, которые занимались репрессиями, а не войной. В последний раз воевали в 1711 году, а затем гвардия стала чем-то средним между Тайной полицией и Высшей чрезвычайной администрацией - личной охраной государя. Так вот, Ушаков вышедший оттуда, при Анне Иоанновне стал главой Тайной канцелярии. Он внушал леденящий ужас всем жителям империи. По крайней мере, столицы точно. И это прямое продолжение петровской линии. Появились и новые векторы, так сказать, либеральные. Но, разумеется, не по отношению ко всему населению. - А.Л: К дворянству? - Д.К: Да. Анна Иоанновна сократила срок службы дворян до 25 лет (при Петре был пожизненный). Более того, она позволила им ликвидировать Закон о майорате: Петр I запрещал дробить имения, чтобы как можно больше дворян шли на службу, а теперь дробление стало возможным и одному дворянскому сыну (если детей в семье несколько) разрешалось вообще не служить, заниматься хозяйством. Еще организовали Шляхетский корпус, где дворянские дети могли учиться. - А.Л: Очень прогрессивно. - Д.К: В этом смысле - да. - А.Л: Я бы сказал, либеральные вещи. - Д.К: Это в самом начале царствования. А в целом, учитывая Ушаковскую Тайную канцелярию, назвать правление Анны Иоанновны либеральным сложно. Тем не менее, это шаги в направлении, которое затем продолжили Елизавета Петровна и Екатерина II, при которых сформировался просвещенный абсолютизм. При Петре I абсолютизм был связан с импортом большого количества знаний, а технология работы с населением просвещенной не являлась – наоборот, была традиционно московской, евразийской. Чем оказалось чревато смягчение политики по отношению к дворянству и вообще эпоха Анны Иоанновны в ситуации, которая сложилась с 1730 по 1740 годы? В стране появились две линии напряженности. Одна связана с тем, что положение дворян облегчалось, а крестьян - нет. Соответственно, между ними нарастали противоречия. Рессантиментная ненависть низов к верхам постепенно росла и чуть позже вылилась в Пугачевский бунт. Вторая линия разлома - ненависть к немцам внутри аристократического класса. При Петре это задавили, а Дмитрий Михайлович Голицын, когда планировал свою реформу, специально говорил, что в Верховный тайный совет иностранцев брать не будут, за исключением Остермана (такой квалифицированный специалист, что без него не обойтись). Остерман был архитектором австрофильской внешней политики России второй четверти XVIII века. Сделал ставку на союз с Австрией и Пруссией, так противодействовал Франции, Швеции и Турции. Его тактика работала вплоть до конца правления Елизаветы. Остерман действительно был выдающимся дипломатом. Хотя тот же Ключевский в первую очередь дает его уничижительные характеристики - изворотливость и двуличие. А, собственно, если хочешь выжить в византийском пространстве, как еще себя вести? Дмитрий Михайлович Голицын повел себя героически и проиграл. Остерман был изворотливым и жизнелюбивым, поэтому все время выигрывал. Правда, в конце концов, тоже попал в ссылку. Итак, противоречие между русскими и немцами. Впервые оно проявило себя в эпоху Верховного тайного совета, который пытался изгнать иностранцев из высшего государственного органа. Затем продолжилось внутри кабинета министров при Анне Иоанновне. Появился Артемий Волынский, которому императрица одно время сильно благоволила. Очень эффектный сановник и человек по-своему харизматический. Вообще нелепо думать, что при Анне Иоанновне в России существовала «партия немцев». Немцы друг друга ненавидели! Я имею в виду высших сановников. Да, Остерман и Левенвольде являлись союзниками, а, например, Остерман и Бирон были «на ножах». Миних и Бирон тоже. Эти трое друг друга не переваривали! В какой-то момент, явно в противовес Остерману Бирон лоббировал включение в кабинет министров Артемия Волынского (поначалу он был его ставленником). Но затем у Волынского началось головокружение от успехов. Притом что он являет собой классический пример безудержной русской коррупционности, правда, не лишенной энергетики и креатива натуры, которая уравновешивалась немцами, направлявшими Россию в европейское русло. Кстати, Артемий Волынский был одним из ярых противников кондиций и писал, что наши люди перестанут работать, если их не принуждать палкой. - А.Л: Даниил, у нас осталось всего 3 минуты. - Д.К: Да-да. Когда Волынский почти достиг вершин власти – потом на допросах ему инкриминировали беседы с конфидентами на тему, не стать ли самому самодержцем, – он стал готовить проекты о создании представительных учреждений. Что называется, вступило. Но самое главное, пришла в голову мысль: «Я - русский, а мной помыкают какие-то немцы!». Националистический разлом, который продолжил развиваться внутри России и, в конце концов, стал одним из зарядов, взорвавших империю в начале XX века, отчетливо проявился именно в эпоху Анны Иоанновны. Подводя итог правления, наверное, следует сказать следующее. В общем, Анна Иоанновна восстановила курс, начатый Петром I, и империя развивалась, накапливая все больше внутренних противоречий, которые со временем разнесут ее в клочья. Было бы хорошо, если бы удержался Верховный тайный? Дело вкуса. Российская империя могла начать разлагаться еще в XVIII веке, но продержалась до XX-го и рванула так, что всем мало не показалось. - А.Л: У нас еще 2 минуты (смеется). - Д.К: Мне кажется, мы плохо знаем эту эпоху. Она немножко в тени, хотя действительно любопытная, потому что в ней соединялись архаические древности XVII века – например, было последнее сожжение… - А.Л: Да ты что?! - Д.К: В 1738 году сожгли капитана Возницына – императрица лично на этом настояла, хотя Сенат не хотел подписывать смертный приговор. Анна Иоанновна восстановила смертную казнь за богохульство, поскольку была набожной женщиной, хоть и жила в Митаве. Старомосковское воспитание дало о себе знать (до замужества в Москве она воспитывалась в Измайловском). Угадай, за что конкретно казнили Возницына? - А.Л: Сказал что-нибудь или кого-то оскорбил? - Д.К: Перешел в иудаизм. И его сожгли вместе с ребе-«соблазнителем». Причем, кто выдал Возницына? Тоже прекрасная история - собственная жена! Почему, из каких соображений? За вознаграждение! Конечно, это трагическая история и она показывает степень дикости жизни, на которую нацепили европейские парики. На портретах мы видим почти Людовиков XIV, а на самом деле… Люди, вроде Голицына - уникумы. Вся компания: Дмитрий Михайлович и Михаил Михайлович Голицыны, Василий Владимирович Долгорукий. Они немножко напоминают Горбачева, Шеварднадзе и Яковлева (Александра Николаевича). Романтики, к тому же престарелые: самому молодому, Михаилу Михайловичу было, по-моему, 55 лет. Они мечтали о достойной жизни, чтобы преодолеть петровские ужасы и искоренить репрессии, ввести договорную модель власти - предложили ее обществу. - А.Л: Но не тут-то было… - Д.К: Не там, не тогда и не тому обществу. Просто зря. Если бы они ничего этого не сделали, не было бы никакого комитета министров - Верховный тайный совет сохранился бы и при Анне Иоанновне. Он штамповал бы законы и указы, как потом этим занимался кабинет министров. Перечисленные люди вполне могли сохранить свои позиции. Да, кто-то из них стал бы «пробиваться к телу» и они бы между собой грызлись. Кого-то наверняка подвергли бы опале, но это был бы рабочий процесс. Лично им приезд Анны Иоанновны не угрожал. Угрозу они создали себе сами - своими романтическими мечтами. Мне кажется, по своему симпатичные люди… - А.Л: Что ж, уважаемые телезрители, мы заканчиваем очередную серию «Сумерек Третьего Рима». В студии был Даниил Коцюбинский. Спасибо огромное, Даниил, и до встречи! Телеканал «ВОТ!», «Сумерки Третьего Рима», 21 марта 2014, 17.00 polit.pro
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
Ссылка на видео-версию
511
