Lushnikov Live TV — 14:27 15 Ноября 2013 —
Даниил Коцюбинский: «Итог Смуты в том, что самодержавие доказало свою безальтернативность»
Журналист Даниил Коцюбинский в гостях у Алексея Лушникова в программе «Сумерки Третьего Рима»
Даниил Александрович Коцюбинский - журналист и историк, кандидат исторических наук. Преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ. Автор более 40 научных работ, нескольких научно-популярных и публицистических книг, радиоспектаклей.
Алексей Лушников - телеведущий, создатель и владелец телеканала "Ваше общественное телевидение!". Студия прямого эфира
телеканала "Ваше общественное телевидение!"
Санкт-Петербург
- А.Л: Здравствуйте, уважаемые телезрители! В эфире - уже ставшая традиционной программа «Сумерки Третьего Рима». Если не ошибаюсь, сегодня у нас 11-й выпуск. Мы погружаемся в историю государства Российского с помощью, я бы сказал, «полноприводного проводника», историка Даниила Коцюбинского. Даниил, еще раз здравствуй! - Д.К: Добрый день! - А.Л: В прошлый раз мы остановились на Василии Шуйском. - Д.К: Да, это самый волнительный, с точки зрения развития русской политической культуры, момент. Вступление на престол Василия Шуйского сопровождалось изданием Крестоцеловальной грамоты. Это была первая в истории России попытка даровать стране нечто вроде Конституции. В прошлый раз мы ее прочли почти целиком - она небольшая. Василий Шуйский поцеловал крест, поэтому данная бумага вошла в историю под названием «Крестоцеловальная грамота». Правда, уже тогда можно было с уверенностью сказать, что если Шуйский утвердится на престоле, с этим «целованием» он мысленно попрощается. Но даже если бы этого не случилось, по-настоящему конституционных пунктов грамота не содержала - в ней не было гарантий и не говорилось о том, что произойдет, если царь будет вести себя вопреки данному обещанию. Чтобы убедиться в несущественности Крестоцеловальной грамоты, достаточно упомянуть один факт: практически все ее пункты позднее будут вписаны в Соборное уложение 1649 года, правда, в иных формулировках. Сказать, что это кого-то спасло от опалы или репрессий, нельзя. Если царю в какой-то момент было угодно бросить стрельцам, сослать или постричь, отправить в монастырь и т.п. боярина или другого человека, он запросто это делал. Когда дойдем до Петра I, вы убедитесь, как легко будут подвергаться репрессиям подданные российского самодержца. Итак, Конституция не прошла. А что случилось? То, что в сознании московского общества сидела мысль - у власти оказался не вполне настоящий царь. Он что-то пообещал боярам, а ситуация-то провокативная... - А.Л: Слабость? - Д.К: Да, которая сразу заставила начать поиски настоящего царя - их сценарий к тому моменту был отработан. Буквально через неделю после того как Василий Шуйский поцеловал крест и занял престол, появились подметные письма с радостным извещением о том, что царевич Дмитрий опять чудесным образом спасся и собирает сторонников под свои знамена. Кто такой Лжедмитрий II? Этот человек попал в зону внимания поляков, которые мечтали о реванше: из Москвы их выгнали, кого-то даже посадили, польскому королю Сигизмунду пришлось заключать специальные договоры с Шуйским, чтобы отпустили Марину Мнишек, и она могла вернуться в Польшу. То есть поляки были сильно огорчены результатами своего первого «заезда» и реваншистские отношения в среде польских авантюристов сохранялись. Одновременно из Москвы бежали те, кто был недоволен приходом к власти Шуйского - коллаборационисты, сотрудничавшие с Лжедмитрием I, в частности, ближний боярин Михаил Молчанов, который развлекался вместе с первым самозванцем: они похищали женщин на улице, учиняли с ними блуд и т.п. Люди-то были молодые, горячие, а тут целая Москва у ног! Вообще нужно сказать, что Василий Шуйский с самого начала был против Лжедмитрия и чудом остался жив. Через несколько дней после прихода самозванца он сказал, что не доверяет новому государю, и его повели на плаху, но Боярская дума выразила сочувствие, и Лжедмитрий согласился на помилование. Так что интрига давняя. Когда Шуйский пришел к власти, он подверг Михаила Молчанова наказанию кнутом, но не казнил. Выяснилось, что тот, кто не убил своего врага, потом оказывается в накладе: у первого самозванца так получилось с Шуйским, у самого Шуйского - с Молчановым. Тот убежал в Стародуб, на южные окраины и прихватил с собой императорскую печать Лжедмитрия. Сначала ему пришла в голову мысль выдать себя за чудесным образом спасшегося царя, но внешне он был совсем не похож. Поэтому поляки, которые уже начали собираться вокруг, подыскали нужные кандидатуры. По внешнему виду и по фигуре эти люди напоминали покойного Григория Отрепьева. Например, жид Богданка, который в свое время работал писарем у Лжедмитрия I или просто был учителем в еврейской школе города Шклова. В общем, одна из версий, что вторым Лжедмитрием стал крещеный еврей Богданка. Другая гласит, что это был поповский сын Степан Веревкин. В какой-то момент он совершил не очень серьезное, но правонарушение и должен был отправиться в тюрьму. Но тут его увидел и спас шляхтич Маховецкий, который сказал: «Зачем тебе в тюрьму садиться? Лучше поработаешь русским царем!». Нужно сказать, Веревкин колебался и все-таки выбрал этот сценарий. Не прогадал, хотя финал был предопределен. Прежде чем появился Лжедмитрий II с пером и в бараньей шапке, к Молчанову в Стародуб прибыл бежавший из турецкого плена бывший военный холоп Иван Исаевич Болотников - харизматичный, потенциальный лидер крупных вооруженных бандформирований. Как показала практика, человек, обладавший всем необходимым для выполнения данной функции. Вполне достойный персонаж! Молчанов представился Болотникову царем Дмитрием, и тот поверил, а затем погиб, думая, что общался с настоящим царем. Молчанов показал ему печать и дал поручение собирать войско на южных окраинах, чтобы снова идти на Москву. Потом, уже на следствии Болотников покажет: «Как водится, выпили. Когда я проснулся, уже все подписано и оговорено». Он собрал большую армию, в 1606-1607 годах в один момент дошел до Москвы, и около Коломенского состоялось сражение. В нем участвовали не только крестьяне, но и будущий герой Первого ополчения Прокопий Ляпунов, то есть рязанские дворяне. Вообще Смута чем интересна? Шла не просто борьба низов с верхами или русских с поляками, а всех со всеми. В то время в России не было Гоббса, а так он мог бы наблюдать яркий пример «войны всех против всех» в чистом виде. Идем дальше. Лжедмитрий запаздывал с формированием своего войска, а Шуйский хоть и обладал регулярной армией, царем был непопулярным: в Москве низы на него роптали, бояре частично поддерживали, частично не слишком уважали. Тем не менее, его войско нанесло поражение Болотникову, и тот отступил в Тулу, где ждал новоявленного самодержца. Московитов в его войске почти и не было – около 10 000 польских авантюристов, примерно 5000 запорожских казаков, подтянувшихся через Польшу, и какое-то количество донских да волжских казаков. Более того, пришел еще один самозванец, тоже царевич, назвавшийся сыном Федора Иоанновича. Лжедмитрий первым делом повесил «племянника», а его воинов приобщил к делу. Потом таких племянников - «детей лейтенанта Шмидта» будет еще семь человек. Их просто уничтожали. Лжедмитрий дошел до Москвы, но в Тулу не успел... Здесь нужно особо сказать о целовании креста Василием Шуйским. Он окружил Болотникова в Туле, но сидельцы (повстанцы) держались там достаточно жестко - Болотников сохранял дисциплину и контроль, несмотря на голод и прочие лишения. Шуйский запрудил реку, затопил город, а они на крышах все равно держали оборону. В итоге царь пообещал прощение всем, включая руководителей. Он поцеловал крест и действительно всех выпустил. Кроме Болотникова и Петра Федоровича - еще одного «сына» Федора Иоанновича, на самом деле звавшегося Ильей. Последнего через какое-то время повесили, хотя он до последнего придерживался своей легенды: мол, сейчас меня казнят за мои грехи, потому что плохо себя вел, но я – действительно сын царя Федора Иоанновича. Болотникова сослали в Каргополь и там утопили. То есть Василий Шуйский нарушил Крестоцеловальную грамоту. - А.Л: И он - не первый. - Д.К: Не первый и не последний. В истории такие эпизоды будут происходить регулярно. Итак, к Москве подошел Лжедмитрий со своим интернациональным воинством, около Тушино наступление прервалось: взять город с ходу не удалось, после сражения на Ходынском поле отступили. Здесь начинается многолетнее «стояние» - 1607, 1608 и 1609 годы – и серия так называемых «тушинских перелетов», когда бояре служили то Шуйскому, то, если вдруг что-то не нравилось, - Лжедмитрию. А затем перебегали обратно. С точки зрения аристократа, аморальный эпизод: как можно клясться в верности одному, через день - другому, а потом возвращаться к первому? Тем не менее, даже будущий герой ополчения, князь Трубецкой – один из тушинских «перелетчиков». Кстати, второй самозванец в нашей историографии именуется не царем, а Тушинским вором, хотя на тот момент он контролировал даже большую территорию, чем его предшественник. Правда, не было обряда венчания Дмитрия. С другой стороны, он и не требовался, потому что ранее был пройден. Строго говоря, Лжедмитрия II воспринимали, как царя: у него была своя Дума во главе с Дмитрием Трубецким, свой патриарх – сначала будущий Филарет Романов, затем – Гермоген, огромное количество знатных бояр и городов, присягнувших на верность. - А.Л: А как они уживались с Шуйским? - Д.К: Как сообщающиеся сосуды, которые пришли в состояние равновесия. Ведь тому, кто занимает высокий пост, нет смысла бегать туда-сюда; лишь тому, кто хочет повышения. И вот представители этого «среднего звена», желавшие подняться, метались от одного правителя к другому: здесь стены защищают, там – больше шансов после штурма и т.д. В конце концов, Шуйский придумал хитрый ход: он заключил союз с польским врагом – королем Швеции, и тот прислал ему на помощь отряд из 15 000 человек: 5000 шведских солдат и 10 000 наемников. Во-первых, пришлось платить наемникам, а, во-вторых, по секретному протоколу Россия обещала Швеции не только Карельский перешеек, но и всю Ингерманландию, включая города Карела, Ям, Копорье, Ивангород. Конечно, пообещали (целовали ли крест, не знаю, но подписи какие-то поставили), но отдавать Карелу Шуйскому совсем не хотелось, карельцы тоже не горели желанием пускать к себе шведов. Поначалу, пока платили деньги, шведские солдаты выполняли обязательства. Самый талантливый воевода того времени - Скопин-Шуйский вместе с Якобом Делагарди начали постепенно теснить разрозненные польские отряды, шнырявшие по северной части России. Вообще поведение Тушинской армии вызывало отторжение у жителей окрестных городов и уездов. Первое время они радостно приветствовали новоприбывших, но затем начались поборы, продотряды и т.п. Плюс сплошь католики, неуважительно относившиеся к православным святыням. Одним словом, Скопин-Шуйский и Делагарди действовали при поддержке местного населения и одержали несколько крупных побед. Кстати, отдельно скажу несколько слов о Делагарди. На самом деле, любой петербуржец должен знать его в лицо, потому что именно этот человек основал наш город. Не Петр I, о чем мы поговорим в следующей программе, а Якоб Делагарди – он в 1611 году заложил крепость Ниеншанц по приказу шведского короля Карла IX. Собственно с этого момента стартует цивилизация на берегах Невы. Идем дальше. Польский король Сигизмунд III, поняв, что его противник - Швеция участвует в Тушинских боях, был вынужден лично принять участие в военных действиях. Он без объявления войны перешел границу и осадил Смоленск, то есть ситуация изменилась. Лагерь Тушинского вора в этот момент раскололся: поляки частично ушли под Смоленск к своему королю, другие остались с Лжедмитрием, передвинувшимся еще дальше от Москвы - в Калугу. Через какое-то одновременно началось наступление от Калуги и со стороны Смоленска, и было дано последнее сражение... Важно отметить, что к этому времени отравили Скопина-Шуйского. Может, это сделал сам Василий Шуйский, а, может, его брат Дмитрий, который завидовал успехам воеводы. Дело в том, что еще за год до этого Захарий Ляпунов - брат Прокопия Ляпунова прямо говорил Скопину-Шуйскому: «Бери власть в свои руки! Давай лучше ты будешь царем, чем Василий Шуйский, который всем уже надоел!». А тут еще блистательные военные победы. То есть его популярность воеводы резко возросла, его торжественно встретили в Москве, а уже через две недели он умер от явного отравления в возрасте 23 лет (!). После этого с наступавшими поляками пошел сражаться Дмитрий Шуйский и под Клушиным проиграл. В частности, потому, что шведские наемники во главе с Делагарди, которым не заплатили очередную зарплату, покинули поле боя. Уже не говоря о том, что Скопина-Шуйского они уважали и с ним были готовы терпеть невзгоды, а к брату русского царя не испытывали никаких воинско-вассальных эмоций. В конце концов, к Москве с запада подошел Жолтовский, из Калуги - Тушинский вор, и в городе началось восстание против Василия Шуйского. Люди кричали: «Ты нам - не царь!». Его насильно постригли в монахи и отправили сначала в Чудов монастырь, а затем в качестве трофея и подарка в Польшу. Почему это удалось? Не только потому, что Василий Шуйский проиграл битву полякам – вполне можно было отсидеться в Москве за толстыми стенами. Дело в том, что повстанцы во главе с Лжедмитрием II заслали к москвичам парламентеров и предложили компромисс: вы свергаете Шуйского, мы - своего Дмитрия, а потом вместе соберемся и выберем того, кто всех устроит. Как водится, поцеловали крест. (Смеются.). Москвичи-то Шуйского свергли, а партнеры говорят: «Мы своего свергать не будем!». Москвичи возмутились: «Как же так? Вы крест целовали!». А им ответили: «Год назад мы все Шуйскому крест целовали. И что? Вы сами его свергли. Так что и вашему целованию креста грош цена!». Тем не менее, бывших тушинцев и «калужскую бригаду» в город не пустили. Скорее, были готовы договориться с поляками. Боярская группировка, которая пришла к власти в Москве, снарядила гонца под Смоленск с предложением прислать в качестве царя в Москву сына Сигизмунда - Владислава. Пока шли переговоры, установился режим под названием «Семибоярщина» во главе с Иваном Мстиславским. Большую роль там играли и Романовы: Иван - один из двух уцелевших братьев и Филарет, который на тот момент находился в Москве и поехал в Смоленск с предложением. - А.Л: Митрополит? - Д.К: Тогда он временно не называл себя патриархом, потому что имелся действующий патриарх Гермоген (ранее - ростовский епископ). Кем он себя называл, непонятно (смеется). Одним словом, Романовы играли в Семибоярщине заметную роль. Пока ждали новостей из Смоленска, полякам во главе с Жолтовским дали пройти через Москву, они нанесли поражение войскам Лжедмитрия, и тот снова ушел в Калугу. При этом московские низы частично ушли с ним, а верхи, наоборот, перебрались из Тушинского лагеря в польский. Что происходит дальше? Нужно сказать, что делегация из Москвы с просьбой прислать на царствование Владислава была второй. Первым с такой же просьбой в Смоленск пришел Молчанов из Тушинского лагеря. Параллельно, с подачи приезжавших у польского короля Сигизмунда возникла идея: «Почему Владислава? Я и сам могу стать московским государем». Предполагалось, что это будет ограниченная самодержавная власть. Стали готовить бумаги, где пространно были расписаны гарантии от произвола... - А.Л: «Пространно» - значит, подробно? - Д.К: Да, не коротко, как в Крестоцеловальной грамоте Шуйского. Одним словом, Владислав так до Москвы и не доехал, Сигизмунд его не отпустил. Он продолжал осаду Смоленска и при этом стал в императивном тоне разговаривать с москвичами: «Подтвердите, что вы во всем положитесь на мою волю!». В Москве начался раскол. Семибоярщина была готова полностью идти в фарватере, предложенном Сигизмундом, потому что контроль над территорией потеряли: Скопин-Шуйский умер, а поскольку Москва нарушила договоренности, шведы захватили Новгород и почти весь северо-запад. Кстати, новгородцы не сильно сопротивлялись и прекрасно жили под шведами вплоть до заключения Столбовского мира. Но когда выяснилось, что у брата шведского короля нет шансов стать московским государем, а он тоже «баллотировался» в 1613 году, Швеция поставила Новгород перед выбором: стать шведской провинцией, либо свободны. Тут уже у новгородцев началось брожение - становиться провинцией они не хотели и, в конце концов, вернулись в состав России по договору 1617 года. Одним словом, это были последние «золотые денечки» шведской полунезависимости от Москвы. Итак, возвращаемся к Смоленску несколькими годами ранее. Сигизмунд требовал, чтобы Семибоярщина и москвичи выполнили его волю. Однако патриарх Гермоген сказал: «Нет!». Не то чтобы он был против поляков, даже согласился на правление Владислава. Более того, Гермоген отказался признать права на престол так называемого Ивана Ворёнка - сына Марины Мнишек, который родился уже после убийства Лжедмитрия II (он повел себя не очень разумно и пал от рук собственной охраны в Калуге). Таким образом, Гермоген отказался признать лжедмитриевскую ветвь и согласился на польскую, но если Сигизмунд не будет соваться, поляки уедут из города, а Владислав примет православие. Уперся! Семибоярщина вместе с польским гарнизоном стала давить на патриарха, а он - рассылать грамотки с призывом бороться и поднимать народное восстание. В конце концов, поляки заморили Гермогена голодом в его келье. К тому времени погиб и Лжедмитрий II. - А.Л: Как именно? - Д.К: У него совсем сдали нервы, когда он второй раз откатился из Москвы в Калугу. Фактически Лжедмитрий II впал в паранойяльное состояние, начал конфликтовать с поляками и их королем, подозрительно относиться к иностранцам. Более того, подвергал их репрессиям: ни за что казнил одного военачальника-шотландца, немцев просто топил в большом количестве, якобы как изменников и т.д. Поэтому иностранцы просто разбежались. Наконец, к царю приехал погостить Касимовский хан – союзник и человек, доброжелательно к нему относившийся. Но самозванец в чем-то его заподозрил и убил, а начальник охраны, который был из татар (они считались самыми надежными и верными людьми, державшим слово) отомстил. По одной из версий, он застрелил Лжедмитрия из ружья на охоте, по другой – отрубил ему руку. И ускакал в Крым вместе со своими людьми. Так что лагерь развалился. Остались лишь предводители казачества - Заруцкий да Трубецкой. Они первым делом стали искать еще одного Дмитрия, и в Пскове такой, уже третий по счету обнаружился. Заруцкий общался с ним дольше, Трубецкой довольно быстро отмежевался, но они вместе пошли осаждать Москву. Так возникло Первое ополчение. Оно состояло из войска казацких атаманов Заруцкого и Трубецкого, а также Прокопия Ляпунова - того самого предводители рязанского дворянства, который в свое время действовал с Болотниковым. Эти люди не признавали поляков, сохраняли верность лжедмитриевской теме, а на крайний случай у них был Иван Дмитриевич - малолетний наследник. Все бы ничего, но произошел конфликт между двумя харизматичными лидерами, Прокопием Ляпуновым и Заруцким. Последний спровоцировал убийство Ляпунова, и в итоге дворянское ополчение разбежалось, остались лишь казаки. Они стояли около Москвы до подхода Второго ополчения. Город окружили, и поляки держали оборону внутри Кремля. Немного отвлекусь, чтобы рассказать о необычной судьбе Заруцкого. По натуре это был настоящий авантюрист (Трубецкой более стратегически мыслящий). Заруцкий решил, что не стоит пропадать добру – раз нет никакого Лжедмитрия, сам женился на Марине Мнишек. Они даже обвенчались по всем правилам. Когда стало известно, что идет Второе ополчение во главе с Мининым и Пожарским, Заруцкий не захотел брать на себя новые обязательства и ушел из-под Москвы, хотя частично его казаки остались. Он будет еще несколько лет бродить по России. Потом, когда царем станет Романов, атамана начнут отлавливать и в 1614 году, наконец, поймают недалеко от Астрахани, привезут в Москву и там посадят на кол. Что касается Ивана Ворёнка, трехлетнего мальчика тоже казнят - повесят. Один иностранец описал в своих мемуарах, как все происходило. Страшно, конечно… Если впадать в некую беллетристическую и историософскую пошлость, можно сказать так: с чего началось правление Романовых, тем и закончилось - детоубийством. Но мы не будем придавать слишком большое значение такого рода аллюзиям. Однако лишний раз стоит подчеркнуть, что история делится на страшную и очень страшную. История русской Смуты относится к последней. Итак, вернемся под Москву. Там остались казаки, которые частично блокировали поляков, сидящих в Китай-городе и Кремле. Тем временем подоспело Второе ополчение с Мининым и Пожарским. Это были люди своего времени. Кузьма Минин произнес пафосную речь в Нижнем Новгороде о том, что заложил жен и детей, чтобы собрать Ополчение. Что он имел в виду? Это не была «фигура речи». Он имел в виду, что либо всех отдал в залог, как 1/3 или 1/5 своего имущества, либо, если потом от них отказался, всех продали в холопы. Такие примеры были. Для чего понадобились деньги? Бесплатно никто никому не служил. Секрет успеха Минина и Пожарского во многом объяснялся тем, что они вполне русскими методами - конфискационно-принудительными - сколотили очередную армию наемников под благовидным предлогом, ради изгнания иноверцев и иноземцев с земли Русской. Благо к этому времени подоспели грамотки Гермогена, которые он рассылала из Троице-Сергиевой Лавры, куда поляков не пустили. Почему к тому времени назрела готовность Нижнего Новгорода поставить вопрос о необходимости навести порядок в стране? Потому что с того момента, как исчез царь и возникла Семибоярщина, ждавшая Владислава, резко выросло количество странствующих бандитствующих группировок - казацких, польских, иностранных. 1611 и 1612 годы были самыми страшными для населения, людей постоянно грабили и убивали. Возьмем судьбу того же Ивана Сусанина. Это обычный крестьянин из Костромской губернии, который жил и никого не трогал, а потом пришли какие-то бандиты и убили его. Через несколько лет, когда утвердилась новая династия, зять придумал красивую легенду. Причем изначально Сусанин заводил поляков не в болото, а в какую-то деревню, подальше от царя, где его и казнили. Легенда оказалась очень выгодна власти, чтобы показать преданность народа. Одним словом, порядок был необходим: пусть с поляками ничего не вышло, что-то делать все равно надо. Второе Ополчение подошло к Москве 4 ноября и взяло Китай-город, причем провели операцию казаки Трубецкого. Поскольку он играл ключевую роль в обоих Ополчениях, позднее стал главой правительства - пока не избрали царя. Не Пожарский и не Минин, а именно казацкий атаман. Правда, он был из бояр Гедиминовичей, а не каким-то Ивашкой Заруцким, человеком знатным. Тем не менее, предводитель казаков. Чего боялись те, кто находился в Кремле? Ведь они не сдавались до последнего, хотя уже питались человечиной. Люди боялись казаков. Причем все: и поляки, и московские бояре, включая Ивана Романова и Марфу - мать будущего царя Михаила Федоровича. Они сидели и дрожали, думая, что их растерзают. Согласно заключенному перемирию, Пожарский обещал сохранить жизнь всем, кто выйдет (имелся в виду польский гарнизон). Московских заложников, точнее говоря, людей, которые в свое время присягнули Владиславу и находились в Кремле, выпустили на два дня раньше. Марфа с Михаилом сразу отправились в свое имение в Костромском уезде. Сдавшимся полякам действительно сохранили жизнь, но в Польшу не отпустили, а превратили в крепостных. Польша будет десятилетиями пытаться вернуть своих, но вернет далеко не всех. Более того, тех, кто попал к Трубецкому, изничтожили. Скажи, можно ли такой день считать праздником? - А.Л: 4 ноября? - Д.К: Да. Очень мозаичная картина тогдашних реалий. Кстати, Пожарский до последнего хранил верность Василию Шуйскому - пока не избрали нового царя. Как и город, в котором он управлял - Зарайск. Дальше началось обсуждение, кого избрать и на каких условиях. Здесь опять интересный очень эпизод. Какой вывод сделала для себя страна из Смуты? Я думаю, что мы его буквально процитируем - после того, как я расскажу об обстоятельствах избрания на царство Михаила Романова. В начале 1613 года созвали Земский собор. Было несколько кандидатов, но их отсеяли на стадии обсуждения в Боярской думе (народу показали уже единственного и неповторимого). Кто претендовал? Трубецкой. В какой-то момент даже Заруцкий… - А.Д: Да? - Д.К: Да-да. Еще был польский предводитель Иван Сапега. Два последних просто не дожили до собора. Вообще людей, которые думали: «А не стать ли мне московским царем?» - было предостаточно. Трубецкого я уже назвал. Пожарский сильно за себя агитировал, потратил много денег на подкуп избирателей, но не помогло. Затем - шведский принц Карл-Филипп (тот самый, которого ждали новгородцы). Делали ставку и на Якоба Делагарди. Ну, и, разумеется, поляк Владислав, которому в свое время отправили Крестоцеловальную грамоту. Плюс Михаил Романов, чья кандидатура в итоге победила. Михаилу Романову на тот момент было 16 лет, он сидел, неизвестно где, и вообще не знал, что его избрали. Почему? Ответы на это вопрос есть разные. Официальная версия еще с советских времен гласит, что бояре выбрали марионетку: молод и легко управляем. Это неправильная концепция, потому что страну вгоняло в стресс отсутствие единоначалия. Все «наелись» Семибоярщины, ранее – типа Конституции и т.п. Тем более что одной сплоченной группировки не существовало. Думаю, сыграли роль конъюнктурные факторы, а главная причина заключается в процедуре избрания. И оба эти вектора тяготеют к личности Филарета, который в то время находился в Польше. Он поехал за Владиславом, а в итоге там завис, потому что принца ему не выдали, а говорить о покорности воле Сигизмунда он отказался и соответствующие бумаги не подписал. По сути, Филарет находился у поляков в почетном плену. Тем временем в Москве избрали на царство его сына. Кстати, он был в шоке, когда узнал об этом. Я, конечно, перефразирую, но суть его слов была такова: «Вы что, не могли найти кого-то другого?». Филарет понимал, что в Польше это воспримут, как нарушение обязательств, данных Владиславу. Для него это представляло реальную угрозу. Возвращаемся в Москву. Итак, почему Михаил Романов? Во-первых, он - сын единственного уцелевшего на тот момент патриарха, то есть главы Православной церкви. А идея православия оказалась единственным, что объединяло всех собравшихся. Никакой другой идеи - династической, правовой, этнической, государственной – просто не существовало. Как и представления о том, что есть российский народ. - А.Л: А почему не избрали самого Филарета? - Д.К: Филарет был в Польше. - А.Л: Ну, привезли бы его обратно. - Д.К: Поляки считали, что должен править Владислав. Они будут воевать до 1632 года и требовать, чтобы его утвердили на престоле. Выбирать приходилось из присутствовавших. Кстати, одним из кандидатов был Шуйский, сидевший в плену. Но пленные цари не актуальны, нужен реальный и живой, вокруг которого есть некая группировка «своих людей». Во-вторых, Филарет и Романовы оказались наиболее компромиссными фигурами, потому что они побывали везде. Самый беспринципный и одновременно - удачливый клан: не зарывались, но отметились повсюду, где только можно. Единственное, они с Годуновым были не в ладах. Наверное, поэтому в историографии его царствование так и осталось временем «царя-злодея». Даже Иван Грозный лучше Годунова! То есть силы, собравшиеся в Москве, видели в лице Михаила Романова некую гарантию того, что не будет репрессий. И огромную роль в избрании Романовых сыграли казаки. На улицах Москвы было много казаков Трубецкого, а они воспринимали Михаила Романова, как своего, потому что находились в Тушино вместе с его отцом. Уже в XVII веке казаков начнут постепенно прижимать, но в данный конкретный момент они увидели льготную для себя кандидатуру. А вот Пожарский оказался не у дел, хоть и блистательный военачальник, потому что был нужен человек, символизировавший консенсус. Одним словом, юный Михаил Федорович вступает на престол. Самодержавие на тот момент лежало в руинах, а политическая культура начала потихонечку себя реставрировать – другого-то нет. Первым свидетельством того, что страна нацелена на реставрацию и максимальное упрочнение власти стало принятие так называемой Утвержденной грамоты, подписанной по итогам работы Земского собора. Я прочту один пункт из этого документа, чтобы стало понятно, на каких условиях пригласили нового царя. Итак: «Заповедно, чтобы избранник Божий, царь Михаил Федорович Романов, был родоначальником правителей на Руси из рода в род, с ответственностью в своих делах перед единым небесным царем», - то есть уже никаких Боярских дум. - «И кто же пойдет против Соборного постановления... царь ли, патриарх ли, или человек, да проклянется он и в будущем отлучен будет он от Святой Троицы». И далее, обратите внимание: «…если пойдет против этого царь…», - то есть смысл грамоты заключается в том, чтобы запретить царю подписывать любые, условно говоря, Конституции и поступаться своей неограниченной властью. Хватит, наэкспериментировались! В итоге получили Смуту. Пусть лучше будет царь! Понятно, что идеал бояр - управляемое самодержавие. Большинство эпох как раз представляли такую модель: есть царь, на которого влияют разные группировки. Но чтобы такая система находилась в равновесии, элита должна иметь шанс попасть в число ближних бояр, опричнины и т.п. При этом последнее слово всегда остается за царем. Если нет, на Руси начинается война всех против всех, и никакие Крестоцеловальные грамоты, сословные права (которых не было, нет и не будет) не срабатывают. Больше опереться не на что и не на кого. Поэтому основным итогом Смуты можно назвать то, что самодержавие доказало свою безальтернативность. И еще русская цивилизация зафиксировала себя, как цивилизацию, основанную на идеократическом фундаменте. То есть единственное, что объединяет людей, кроме самодержавной власти, которая не может держаться без идеологии, - это Православная церковь. Ее задача не только в том, чтобы делать царя легитимным правителем, благословлять и петь «долгие лета», но и в том, чтобы удерживать страну. Никуда не рыпнешься! Эта идеология не дает разбежаться в разные стороны людям, которые живут очень трудно и плохо. - А.Л: В 1917 году рыпнулись. - Д.К: Ну, да. И придумали новую религию. Все равно идеократия! Скажу еще буквально два слова. Православные, оставшиеся на территории Швеции, с точки зрения московской идеологии, были не чистыми православными. Когда они приезжали в Россию, их не пускали в церкви. Разве что они навсегда покидали Швецию. Русь очищала и делала полноценными православными. Мощнейшая изоляционистская идеология, позволявшая самодержавию полностью контролировать, по сути, рабский и лишенный каких бы то ни было гарантий народ и создавать для него дополнительные трудности на пути к свободе! - А.Л: Что происходит потом? - Д.К: Как я уже сказал, самодержавие лежало в руинах, но восстанавливалось на базе Православной церкви и народа, осознавшего себя православным. Его задача на протяжении всего XVII века будет заключаться в том, чтобы постепенно возвыситься над этими двумя фундаментами и снова взять их под контроль. Это произойдет только в эпоху Петровского абсолютизма. Почти сто лет страна будет идти по драматичному пути. Ведь, с одной стороны, народ признал самодержца, которого должен слушаться. С другой – он понял, что есть механизмы влияния на власть: Земские соборы, восстания и т.п. Поэтому XVII век вошел в историю России под названием «бунташного», хотя цари того времени согласно летописям и историческим сочинениям имеют определение «тишайшие» - и Михаил, и Алексей. На самом деле, им было достаточно тяжело править: не только Москва, но и страна в целом еще довольно долго бурлили. Особенно трудно пришлось юному Михаилу Федоровичу Романову. Первое время за него фактически правила мать - властная и суровая женщина Марфа Ивановна Шестова. Потом, когда в 1619 году из почетного польского плена вернулся отец царя, Филарет, по сути, правил он. - А.Л: У меня к тебе вопрос по существу. Не было такого момента, что народ заявил: «Не признаем Романовых!». В принципе, кто они такие? Вполне можно было взять кого-нибудь любого - претендентов хватало. Все-таки, почему именно Романовы? - Д.К: Как я уже сказал, Смута еще продолжалась какое-то время - того же Заруцкого поймали только в 1614 году. По Руси бродили «повстанческие бригады»... - А.Л: Это понятно. - Д.К: Важно, что элиты достигли консенсуса в самодержавной конструкции, где нет никаких политических центров. Почему Смута продолжалась так долго? Потому что было два царя - Лжедмитрий и Шуйский. А потом еще Семибоярщина и вообще никакого царя. Как только на троне появляется человек, которого хотя бы на время признали все, он легитимизируется. Конечно, большую роль сыграла всеобщая усталость. Шуйский тоже, вроде, был легитимным. Но на тот момент в обществе имелся запас бодрости, поэтому народные массы и элиты повторили эксперимент с царевичем Дмитрием. А здесь уже наелись. Повторяюсь: Михаил Романов оказался выгодной фигурой для всех – олицетворял православную идею и социальный консенсус. - А.Л: Хорошо. Уважаемые телезрители, это были «Сумерки Третьего Рима»! Через неделю мы снова встретимся и продолжим, начнем подробнее говорить о Романовых. Спасибо Даниилу Коцюбинскому! Всего доброго! - Д.К: Всего хорошего! Телеканал «ВОТ!», «Сумерки Третьего Рима», 15 ноября 2013, 15.00 polit.pro
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
Ссылка на видео-версию
695
