Игорь Абрамович Шадхан - режиссер документального кино, лауреат международных кинофестивалей и премии Союза журналистов СССР, заслуженный деятель искусств РФ. Студия прямого эфира
телеканала "Ваше общественное телевидение!"
Санкт-Петербург
- И.Ш: Добрый вечер! Я - Игорь Шадхан. И мы снова общаемся в передаче «Впечатления». Знаете, не могу отделаться о мысли, что самым большим впечатлением для меня на этой неделе был сталинобус - автобус с фотографиями Сталина, который ездил по городу. Я понимаю, что это очень острая тема для большинства, хотя лично для меня она таковой не является. Если речь идет о 70-летии Сталинградской битвы, почему бы на бортах автобуса не появиться фотографиям идущих в атаку солдат, которые погибли за Родину? А ведь их погибло многие десятки тысяч в битве, длившейся более двух месяцев. С другой стороны, почему я не увидел раненых и медсестер, которые выносят их с поля боя? Зато увидел снимок этого человека…
Вообще с его делами я знаком давно. Мне было 22 года, и я только закончил институт, приехал в Воркуту. Знаете, что это за город? Бывший ГУЛаг с сотнями тысяч заключенных. Правда, шел 1962 год, и началось освобождение лагерей, хотя как таковые они еще существовали, и многим не давали права на выезд.
Там я познакомился с огромным количеством людей, судьбы которых были исковерканы. Попав в Воркуту молодыми, они быстро теряли молодость и здоровье, иногда даже человеческий облик. Я, 22-летний парнишка буквально смотрел им в рот, а они говорили разное. Помню, директор завода заявил: «Игорь, ты обязательно должен вступить в партию! На ГУЛаг не обращай внимания - это Сталин делал». Другой советовал: «Никогда не вступай в партию! Видишь, что здесь происходило? Это ГУЛаг». Прожив в Воркуте три с половиной года, я оказался в Норильске - другом ГУЛаге. И первый мой фильм о нем назывался «Снег - судьба моя». Фильм рассказывал о человеке, придумавшем деревянные снегозащитные щиты, которые ставились под определенным углом и защищали дорогу от заносов в пургу. Все дороги и подъезды к заводам, как и щиты, делали сами заключенные. У изобретателя была фамилия Потапов. Его дочь в 17 лет приехала в Норильск, чтобы найти арестованного отца, о котором ничего не знала, кроме того, что он должен быть в этом городе. Девушка обошла шесть зон и шесть лагерных охранников, ее шесть раз насиловали. Звали ее Тамара Михайловна Потапова. И я, тогда совсем мальчишка, познакомившись с ней, понял, что в моей стране какая-то большая беда. Избавиться от этой мысли я не могу до сих пор.
Сегодня я оставляю на разговор всего минуту, потому что хочу показать вам фильм, ни разу нигде не показывавшийся, на Центральном телевидении тоже. Он называется «Искусство выжить принадлежит народу». «Искусство принадлежит народу» - известная всем фраза, а я добавил в нее одно слово - «выжить».
Давайте посмотрим его вместе. Спасибо!
(Показывают фильм «Искусство выжить принадлежит народу»).
Это было в Древней Греции -
Там, где небо голубое,
Там, где жили люди грешные
И безгрешные герои.
Где была война Троянская,
Где родился Одиссей,
Где свои он начал странствия,
Где свои он начал странствия,
По волнам пяти морей.
Двадцать лет жена достойная вела счет часам и дням,
Но чего ей это стоило, рассказать хотим мы вам.
Рассказать хотим мы вам....
- Мужчина: Может быть, театр помогал существовать. Это странно, наверное, но это же документальный материал, что в наказание зэков лишали права смотреть спектакли - это факт. И люди не могли не смеяться. Вы знаете, парадоксальный факт - в Норильске было 15 театров. Когда-нибудь это время назовут расцветом театрального искусства.
(Отрывок из спектакля)
- Начальник: Мы ставим комедию великого русского драматурга Островского «Без вины виноватые».
- Л.Ю: Гражданин начальник, вызывайте конвой.
- Начальник: В чем дело?
- Л.Ю: В зону меня отправляйте.
- Начальник: Возможно, Лариса Юрьевна считает выбор пьесы для нашего спектакля несколько сомнительным?
- Л.Ю: Сомнительным? (грубый смех) Да вас всех пересажают не хуже любого отказчика!
- Мужчина: Мы и так сидим.
- Л.Ю: Все?
- Мужчина: Все!
- Л.Ю: Да еще по «десятке» сунут (грубый смех). Без вины виноватые! Я и забыла, когда в последний раз смеялась.
- Мужчина: Возможно, Лариса Юрьевна усматривает в названии пьесы некий вызов.
- Мужчина: Вызов? Кому?
- Мужчина: Может, кто-то считает себя неправильно осужденным?
- Мужчина: 58-я АССА (антисоветская агитация) - 10 лет.
- Мужчина: 58-я, часть 5 - контрреволюционная агитация против колхозов - 12 лет.
- Мужчина: 58-я - сдача в плен и работа на японскую разведку - 15 лет.
- Женщина: 91-я - организация преступной группы, хищение государственного имущества путем разбоя - 6 лет.
- Начальник: Все признали свою вину и получили возможность искупить ее честным трудом. Может, вы считаете себя без вины виноватой?
- Мужчина: Будешь признаваться или не будешь? Что было, я все признал и рассказал.
- И.Ш: Вы попали на Западную Украину, потому что...
- Мужчина: Да, нас везли...
- И.Ш: Я знаю, вас везли немцы и родители сказали: «Беги!». Вам удалось сбежать.
- Мужчина: Да, удалось.
- И.Ш: Так вы попали на Западную Украину?
- Мужчина: Да. Короче, я сидел, а он подходит и говорит: «Встань!». Я встал. А там печка была. Он же опытный, выученный, специально тренированный. Подходит, берет меня руками за плечи, колено поднимает и - прямо в грудь.
- И.Ш: Бьет?
- Мужчина: Да. Только хруст стоит.
- И.Ш: Какой ужас!
- Мужчина: У меня кровь пошла, и я закашлялся. После этого меня на 11 суток в бокс. Внизу, в дежурке это что-то вроде шкафов 50х50. Плечами упирался… В боксе я простоял 11 суток. Точнее, днем стоял, а ночью на следствии. Когда надзиратель приносил баланду и открывал дверь, я на него падал.
(Отрывок из спектакля)
- Начальник: Чтобы внести полную ясность, командование одобрило выбор пьесы. Обращение к русской классике признано правильным. Спектакль послужит расширению кругозора и повышению культурного уровня контингента. Опыт показывает, если ограничить жизнь заключенного только работой и зоной, появляются неверие и равнодушие. Недаром бригады, лишенные права смотреть спектакль, сами подтягиваются и подтягивают самых злостных филонов.
- Мужчина: Меня отправили на строительство тушильной башни. В жизни-то я в поле работал, сеял, пахал. А тут скала! Тут все опытные, как говорится, заключенные, дело знают. Особенно тыловики работать не хотят. Нас бригадир как загнал - мама родная! Все взорвали, скалу надо бить, камни поднимать и грузить на тачку, ее выкатывать. Хоть руку на себя накладывай! Я об этом никогда не думал, а многие рубили себе руки, чтобы не работать.
- И.Ш: Из политических заключенных?
- Мужчина: Да, были из политических. На медном заводе прямо на моих глазах, в 6-м корпусе один положил руку на трап, где катали бетон, взял и оттрубил себе руку топором.
(Отрывок из спектакля)
- Женщина: Петр Федорович...
- П.Ф: Пустить хороший спектакль к открытию городской Олимпиады искусств - в этом все должны быть заинтересованы.
- Женщина: Ну а вы-то что с этого будете иметь?
- П.Ф: Я?
- Женщина: Да.
- П.Ф: Да ничего! Для меня это отдых. У нас после службы кто в карты, кто на охоту, а я вот с вами.
- Мужчина: Кто работал хорошо, давали талон «+3». Что это такое? Основная пайка - «+1»: 450 грамм хлеба, два раза баланда, 400 грамм каши и кусок трески в день. Все! Еще сахар давали 15 или 10 грамм, я не помню
- И.Ш: 9 грамм.
- Мужчина: Верно. Паек «+2» - до 45 грамм, а «+3» это уже 800 грамм каши и пирожок какой-нибудь или ватрушка, котлета. Жить можно!
- И.Ш: Вы часто получали «+3»?
- Мужчина: Можно и так сказать. Я и когда на медном работал, и когда в литейке, и когда на механическом постоянно «+3» было. Я хотел выжить. А для этого нужно было работать и получать паек.
- И.Ш: Ваши родители из Германии перебрались в Канаду?
- Мужчина: Сначала они были в Австрии, а в 1949 году попали в Канаду.
- И.Ш: И через сколько лет вы их увидели?
- Мужчина: Только в 1989 году.
- И.Ш: Через 46 лет.
- Мужчина: Да. Мама, конечно, узнала. Господи! Правда сказала: «Какой ты седой! Не как тогда. И все-таки ты мой».
- Мужчина: Я прошел тюрьмы - Калужскую, Лефортовскую военно-следственную, Бутырскую, Владимирский Централ и под конец – Орловский, почти рядом с Курском. Вообще мне везло - в большинстве сидел в одиночке. Скучно не было и питание «нормальное».
- И.Ш: Чувство юмора всегда у вас сохранялось?
- Женщина: Он вообще юморист.
- Мужчина: Вы знаете, в самые тяжелые минуты я никогда не терялся. А в последнее время, может, потому, что уже на девятый десяток пошло, иной раз теряюсь.
(Отрывок из спектакля)
- Мужчина: В трудовом соревновании в честь 27-й годовщины создания Красной армии кухня 10-го лаготделения добилась значительных успехов. И берет на себя следующие обязательства: хорошо обрабатывать продукты согласно меню-раскладке, строго выдерживая литраж.
- Мужчина: Я работаю с вами скоро год, а все не привыкну. Почему просто не сказать то, что вы сейчас сказали всем этим?
- Мужчина: А что я сказал всем этим?
- Мужчина: Что мы берем пьесу, потому что она написана хорошим русским языком.
- Мужчина (возмущенно): Между прочим, эти заметки тоже написаны не по-немецки!
- Мужчина: Когда идет разговор, особенно среди детей, я больше привожу комичные ситуации, а не трагические. Кому они нужны?
- И.Ш: Трагические?
- Мужчина: Да.
- И.Ш: Расскажите мне что-нибудь комическое, считайте меня ребенком.
- Мужчина: Вы знаете, что по ленд-линзу нам доставили новую технику - паровозы из Америки?
- И.Ш: В Норильск?
- Мужчина: Да. Я в то время был начальником железнодорожного узла. А начальником дороги, покойной памяти, Иван Иванович Деркач. Очень толковый мужик был. На заводе ходила целая свита, рассматривала этот паровоз. Были и заключенные. Так он и говорил: «Посмотрите, какая скалка - как зеркало! А у нас? Черте знает что!». Или: «Посмотрите в портеры - вот это окно! А в наши приличную морду, как у Терещенко (это машинист), не выставишь». Сзади шел высокий мужчина, заключенный, повторял: «Дрянь!» - и плевался. Иван Иванович, при его находчивости, говорил: «Ну, что ты разбираешься? Что ты раздираешься?». А тот отвечал: «Гражданин капитан, я - бывший командир летной дивизии. За восхваление немецкой техники получил 10 лет и 5 пораженьев». Деркач тогда сказал: «Вообще-то да! И какого черта рассунули окно? Это же не Аргентина! Еще колокол повесили! Тут, что овцы бегают, стада? А скалка, скалка у нашего...».
- И.Ш: Это сам Деркач говорил?
- Мужчина: Да. Он просто перестроился после разъяснения бывшего командира летной дивизии.
(Отрывок из спектакля)
- Мужчина: Значит, дело все-таки в том, что входит именно Незнамов! То есть ваш сын! Что-нибудь дрогнуло в вашей душе?
- Женщина (со мешком): Да я не видела его 18 лет! И вообще он умер (смеется).
- Мужчина: Тогда почему: «Ах!»?
- Женщина: А если я, например, поправляю подвязку – хопа - и тут входят двое мужчин. Отсюда и «Ах».
- Мужчина: Это здорово освежит атмосферу в зрительном зале. Скажите, у вас есть дети?
- Женщина: Нет.
- Мужчина: А любимый человек – не важно, муж, не муж?
- Женщина: Муж.
- Мужчина: Сидит?
- Женщина: Нет! Воюет! И вообще… При чем тут все это?
- Мужчина: Потом объясню. А сейчас представьте себе: кончилась война, объявили амнистию, вы вернулись в родной город и поселились, скажем, в гостинице…
- Женщина: Ага, со справкой об освобождении! У тетки.
- Мужчина: Хорошо, у тетки. Вы знаете, что он где-то рядом и с минуты на минуту может войти. Но не знаете, допустим, что он - танкист, горел в танке и стал неузнаваем. Он - не он. Попробуем?
- Мужчина: Прошу вас.
- Женщина (с ужасом): Ой!
- Мужчина: Че она?
- Мужчина: Ничего! Что с вами?
- Женщина: (рыдания).
- Мужчина: Текст, прошу текст.
- Мужчина: Чего вы боитесь?
- Женщина: (рыдания).
- Женщина: Целый день на улице, на работе, а потом думаю: «Как рано надо вставать!». Обычно в 6 часов, в 7 уже на заводе, а 7.30 надо получать инструменты (шланги, буры, станки, отбойные молотки, перфораторы). И все девчата работали. Иной раз думаешь: «Нет, не пойду больше!». Так устала рано подниматься. До часу на репетиции напрыгаешься, вспотеешь, а потом два-три часа сна и - на работу. Была у нас такая Мария Петровна - пожилая женщина с одним зубом. Придет: «Оля Кулик (меня зовет)! Быстро на репетицию!». Я отвечаю: «Ой, не пойду я, Марья Петровна, устала». Она стоит на своем: «Нет, пошли!». И стоит, пока я не оденусь и не пойду за ней. Возвращаюсь с репетиции в час ночи, скоро снова на работу. И так все время.
- И.Ш: И что же вы танцевали?
- Женщина: Всякие танцы. И «Лебединое озеро», и кордебалет в длинных платьях.
- И.Ш: Под какую музыку?
- Женщина: У нас был оркестр, аккордеоны. И костюмы очень красивые. На качелях был вальс, тоже очень красиво. Много разных танцев, я уже и не помню. Даже японский. Мы играли постановки «Медведь», «Свадьба в Малиновке». Много ставили.
- И.Ш: И женщины изображали мужчин?
- Женщина: Да.
- И.Ш: За это вы получали какое-то вознаграждение? За участие в самодеятельности?
- Женщина: За «Лебединое озеро», уже перед самым освобождением мне дали 70 рублей, а нашим звездам - по 100 рублей. Я себе на них платье пошила, когда освобождалась.
- И.Ш: Звезды - это солистки?
- Женщина: Солистки, которые лебеди.
- И.Ш: Если сейчас «Лебединое озеро» звучит, вспоминаете как сами в нем участвовали?
- Женщина: Конечно! Все время вспоминаю, как только увижу. Я вообще не равнодушна к этой музыке и к танцу.
(Отрывок из репетиции хора)
- Женщина: Помните, что женский хор все через паузу и очень четко?
Как честь Эллады, так верна жена,
20 лет безгрешным взглядом всех дурачила она.
Неприступною казалась, мужа преданной рабой,
А на деле оказалась хуже грешницы любой.
Пусть на вахте обыщут нас начисто
И в барак надзиратель пришел,
Мы под звуки гармошки наплачемся
И накроем наш свадебный стол.
Мы под звуки гармошки наплачемся
И накроем наш свадебный стол.
Женишок мой, бабеночка видная,
Наливает мне в кружку «Тройной»,
Вместо красной икры булку ситную
Он помажет помадой губной.
Вместо красной икры булку ситную
Он помажет помадой губной.
Сам помадой губной он не мажется
И походкой мужскою идет,
Он совсем мне мужчиною кажется,
Только вот борода не растет.
Он совсем мне мужчиною кажется,
Только вот борода не растет.
Девки бацают дробью цыганочку,
Бабы старые «горько» кричат,
И рыдает одна лесбияночка
На руках незамужних девчат.
И рыдает одна лесбияночка
На руках незамужних девчат.
В зоне сладостно мне и немогетно,
Мужу вольному писем не шлю.
Никогда-никогда не узнает он,
Что Маруську Белову люблю.
Никогда-никогда не узнает он,
Что Маруську Белову люблю.
- Мужчина: У людей несведущих эта песня часто вызывает резко отрицательные эмоции. Бывает, очень высоконравственные личности, особенно женщины, под мое пение покидают помещение, демонстрируя возмущение. А песня эта - крик женской души, трагедия миллионов ГУЛоговских женщин, лишенных семьи, возможности общения с детьми, возможности иметь детей и мужскую ласку. Эту информацию нельзя было передать в виде прозы. Найденный при обыске подобный материал был бы признан контрреволюционной деятельностью, а его автор - антисоветским элементом. Все уничтожили бы. Бедственное положение миллионов заключенных женщин можно было передать только в иносказательной форме, в виде несколько похабной песни.
- И.Ш: Она совсем не похабная.
- Мужчина: Эту песню слушала охрана и высокомерно заявляла: «Ух, падлы, до чего дошли!». А вообще это трагедия и женские слезы. Сколько их, не целованных девчонок, лежит в земле, одному Богу известно!
(Отрывок из спектакля)
- Женщина: Гоп-стоп, Зоя - хоп, кому давала стоя? Оп! А я давала стоя - начальнику конвоя. Оп, оп, стоп!
- Мужчина: Зэк зарыдал, ему много не надо.
- Женщина: Какой зэк? Я про первый ряд говорю. Надо, чтобы у них кители от соплей намокли, а у ихних жен всю штукатурку с морд смыло. Во какой надо спектакль! Сделаем?
- Мужчина: Говорят, что наши охранники, стрелки - народ жестокий, строгий. Наверное, так и положено. Но я хочу сказать об одном. Был у нас такой Крушавенко, имя да отчество уже не помню. Когда он видел, что мы замерзли, лопаты еле держим, опускал свою винтовку штыком в снег и говорит: «Ребята, давай, закуривай!». И сам брал махорку, газету и закручивал одному, второму, третьему. Понимаете?
- И.Ш: А вы не могли закрутить, потому что руки замерзли?
- Мужчина: Да, какой там закрутить, когда пальцы не крутятся.
- Мужчина: Когда я работал на руднике Медвежий ручей, четверо суток была пурга. Рудник находился на горе. Разница между городом и им - 500 метров в высоту. Дорогу занесло так, что неделю нельзя было добраться до рудника. А там котельная и поселок, нужно отапливать. Что мы сделали? Взяли 10 МАЗов, четыре бульдозера и двое суток пробивались на гору. Ни ели, не пили, но добрались до рудника и спасли поселок.
- Женщина: Мне тогда было 14 лет, и я уже рыбачила на лодке. Иногда с сетями, а иногда с неводом. Причем осенью, когда лед появлялся на берегу. А обуви совершено не было, мы ходили в брезентовой. Вода в ней так хлюпала.
- Женщина: Я только в 1948 году приехала к маме в деревню. Посылала ей деньги, каждый месяц по 300 рублей - бедно жили. Приехала, и маму арестовали прямо у меня на глазах. Знаете, был указ Берии на много пунктов, и она попала за не выработку трудодней. Мать-героиня, инвалид 2-й группы. Как они могли?! Увезли ее с Енисейской на Дальний Восток. Сколько детей осталось! Пришлось мне тянуть все хозяйство. Ради них я, в основном, и жила. Надо было всех поднять.
- Мужчина: На фронте был. И в лагерях немецких. Дважды бежал.
- И.Ш: Из немецких лагерей?
- Мужчина: Да. Пробрался через фронт, пришел к своим - посадили. Восемь лет дали, особое совещание.
- И.Ш: Из наших лагерей бежать не пытались?
- Мужчина: Нет, не пытался.
- Мужчина: Те, кто готовился - самоубийцы. Все шли с запасом, и на мясо брали одного-двух человек.
- И.Ш: Это правда? Не легенда?
- Мужчина: Что вы! Можете мне поверить. Как правило, дальше 250 километров от Норильска никто не уходил. До первых лесных массивов.
- И.Ш: Там тоже были вахты?
- Мужчина: Конечно, брали… Не знаю, этично ли, но в воспитательных целях их на вахте выкладывали, как вырезанное мясо, и все. Заключенные шли на работу и видели.
- И.Ш: Замороженные?
- Мужчина: Да, они в замороженном виде лежали.
- Мужчина: А когда человек умирал в зоне, его вывозили. Подъезжала лошадка с гробом, приходил вахтер с молотком, открывал гроб и бил покойника по лбу - проверял, не притворился ли. После этого крышку закрывали, документы отдавали и ехали. Я однажды сам это видел.
- Мужчина: Трудно было распознать людей. Понимаете? Хотя среди этого контингента были действительно хорошие люди. А были такие, кто выдавал себя за хороших. Эти самые страшные!
(Отрывок из спектакля)
- Мужчина: Ну, говори! Что шепчешь?
- Мужчина: Что говорить?
- Мужчина: Все скажу, ничего не утаю…
- Мужчина: Чего говорят-то?
- Мужчина: Да всякую ерунду!
- Мужчина: Это я знаю.
- Мужчина: А коли знаешь, за что сердишься?
- Мужчина: Да, ты не рассуждай, говори, что слышал.
- Мужчина: Я, признаться, не слушал. Всякую разную... А этого добра у нас и дома хватает.
- Мужчина: Стоп! Что вы делаете в этом эпизоде?
- Мужчина: Уговариваю его.
- Мужчина: Физически он сильнее вас?
- Мужчина: Нет, наверное.
- Мужчина: Социальнее кто выше - Шмага или Незнамов?
- Мужчина: Он, конечно. Я - ничто, меньше всякой величины. У меня вид есть, и на этом виде - сын отставного канцеляриста. И т.д.
- Мужчина: Вы не мне, ему скажите!
- Мужчина: А у вас и такого нет!
- Мужчина: Ха-ха! Шмага с Незнамовым на Вы? Это для меня новость.
- Мужчина: А у тебя и такого нет!
- Мужчина: Вот-вот! Поняли, в чем дело?
- Мужчина: Вы его боитесь.
- Мужчина: Учен, так и боюсь. Он в форме и с оружием. А я ....
- Мужчина: А вы в костюме, внутренне, что принципиально не верно!
- И.Ш: Вы собирались стать артистом?
- Мужчина: Было такое желание, участвовал в самодеятельности. Сначала к нам приехал режиссер из Ленинграда и даже стал создавать театр. Меня зачислили в труппу.
- И.Ш: Когда это было?
- Мужчина: Где-то в начале 1941 года.
- И.Ш: И сколько лет вам тогда было?
- Мужчина: И 18 не исполнилось.
- И.Ш: Школьник?
- Мужчина: Я учился в 10-м классе.
- И.Ш: И вас уже зачислили в профессиональный театр?
- Мужчина: Да, он уже создавался. Нас тогда в труппе было, по-моему, человек 12. Все из самодеятельности. Как бы дальше пошло, трудно сказать. Я хотел поступить в ГИТИС...
- И.Ш: А когда попали в лагерь в Норильске, заниматься самодеятельностью не пришлось?
- Мужчина: В лагере я постоянно участвовал в самодеятельности. У нас был Вишневский - режиссер Иркутского драматического театра. Он вел коллектив.
(Отрывок из спектакля)
- Мужчина: Поди сюда! Поди, тебе говорят!
- Мужчина: А бить не будешь?
- Мужчина: Да кого вы боитесь!
- Мужчина: Вы - офицер? Кем вы были?
- Мужчина: Командир разведроты, гвардии капитан.
- Мужчина: Языков, наверное, брали, и не одного?
- Мужчина: 18. На 19-м попали в засаду.
- Мужчина: Так за это Героя давать надо!
- Мужчина: Мне и дали.
- Мужчина: Вы - Герой Советского Союза, гвардии капитан разведроты боитесь какого-то пидора? Тыловая крыса! А ваши друзья в это время уже в Берлин, наверное, входят!
- Мужчина: Ефим Григорьевич, может, пообедаем сначала, а?
- Мужчина: И я его? Не боюсь. Нет! Я их всех...
- Мужчина: Стоп-стоп! Давайте посмотрим, чем нас сегодня радует кухня 10-го лаготделения, включившаяся, понимаете, в соревнование.
- Мужчина: Благодарствую, Ефим Григорьевич! Благодарствую.
- Мужчина: Жирные вши! Полстраны засадили. Думаете, всегда так будет?
- Мужчина: Ефим Григорьевич, баланда стынет.
- Мужчина: Думаете, спасет вас ваша разжиревшая вша? Вот вернутся наши, они вам устроят «Берлинскую операцию» и «Сталинградский котел»!
- Мужчина: Петр Федорович, гражданин начальник, мне бы ключи от сарайчика. Надо реквизит приготовить, а то прогоны начались.
- Мужчина: За каждую кровинку ответите! За каждую загубленную жизнь!
- Мужчина: Молчать! Молчать.
- Мужчина: За каждую вдовью слезу!
- Мужчина: За каждую сиротскую долю!
- Мужчина (протяжно орет): Молчать!!!
- Мужчина: Это ты мне, что ли, кричишь: «Молчать!»? Стреляй, сынок. Стреляй, быдло!!!
- Мужчина: Часто приходят школьники, а это неуправляемая аудитория. Они вдруг замолкают и становятся не сегодняшними школьниками. Сначала недоверчиво смотрят, а потом начинают внимательно слушать.
- И.Ш: Почему, как вы думаете?
- Мужчина: Трудно сказать, почему. Речь все-таки идет о страхе. Во всех нас есть генетический код. Ведь мы все рождены в лагере и выросли в лагере. Страх во всех и везде присутствует и на сцене, и в зале.
- Женщина: Когда я заходилась рожать, было очень страшно и болезненно. Я три дня кричала, визжала: «Помогите!». Но помочь было некому. Девушки начали стучать в двери: «Вызывайте врача, женщина умирает!». А надзиратели отвечали: «Ничего с ней не случится, не подохнет».
Подошла с камеры заключенная одна – медсестра или акушерка, спросила: «Кого вы ждете?». Я ответила: «Кого Бог даст, все равно». И отключилась. Когда услышала первый крик ребенка, будто проснулась. Я сознание потеряла. Прямо в камере мой ребенок и родился. Дети сильно болели, многие умирали. Никто их не спасал, они были никому не нужны. Врача не вызывали. Мне было очень тяжело кормить ребенка, не хватало молока - нервный стресс и очень плохо питалась. Одна русская женщина по имени Зина, жена летчика не могла терпеть, когда мой сынок кричал, говорила: «Давай, я покормлю, у меня пока молоко есть». Я поднесу ребеночка, и она своего и моего кормит. Зина мне помогала, иначе бы я не продержалась пять месяцев. Было очень страшно.
Я переживала за судьбу сына, вызвала оперуполномоченного, чтобы он разрешил передать ребеночка родителям. Он разрешил. Приехали моя мама и сестры, меня вызвали из камеры, я закутала ребеночка и принесла. Он вцепился мне в волосы и закричал. Так стало его жалко, что я не отдала, вернулась с ним в камеру. И все-таки примерно через месяц пришлось отдать - он стал хрипеть, кашлять. И пеленки было негде сушить – в камерах не было парового отопления, холодно и сыро. Напротив меня у жены майора мальчик Леня умер. Рядом у Кати тоже хлопчик умер. Все умирали и умирали. Страшно…
Когда я отдала сыночка домой, меня сразу перевели в общую камеру, а оттуда отправили во Львов на пересылку, откуда я попала в город Норильск. Там рыли котлованы, строили заводы и дома, всю Севастопольскую. Очень тяжкие работы, можно сказать, каторжные. Вкалывали без выходных, по 12 часов в день. И ч нами обращались, как с животными. Идем после работы в лагерь, а конвой кричит: «Падайте!». Мы все падаем, лежим. Слышим команду: «Подняться!» - поднимаемся. Кругом собаки и штыки. Потом не успеешь уснуть, как приходят шмонать, и все вещи кидают на улицу. Такие были издевательства. Когда закончился срок, и в 1955 году я приехала домой, можно сказать, познакомилась с сыночком. И привезла его сюда, в Норильск. Мы не виделись с ним девять лет.
- И.Ш: Ваш сын стал знаменитым певцом?
- Женщина: Да, знаменитым.
- И.Ш: Когда вы освободилась из лагеря, что, прежде всего, сделали?
- Женщина: Я училась в Норильской музыкальной вечерней школе.
- И.Ш: После освобождения?
- Женщина: Да. И участвовала в художественной самодеятельности Дворца культуры - в оперетте «Холопка» по Стрельникову. Много лет ходила в Академический хор. Когда училась в музыкальной школе, я работала на руднике, и там же закончила курсы.
- И.Ш: Какие?
- Женщина: Машиниста электровоза. Вообще много разных курсов.
- И.Ш: Вы Норильск любите?
- Мужчина: Очень! Я - патриот Норильска до мозга костей.
- Женщина: Норильск для меня - все. И молодость, и замужество.
- Мужчина: Я считаю, что Норильск спас мне жизнь, когда я сюда попал. А мог оказаться на лесоповале...
- Женщина: Хлеб давали по 800 грамм, талоны по спискам получали. В столовую зайдешь и покушаешь. Не голодно, только все сухое: и картошка, и капуста. Многие заболели цингой. Я потеряла зубы в 40 лет, но счастлива, что...
- И.Ш: Что выжили?
- Женщина: Что меня оттуда увезли. И что помогла сестрам.
- Мужчина: Знаете, что? Я иногда думаю, что неплохо прожил. Да, было тяжело, и детям не давали хода. Сын мечтал стать летчиком. Я увидел его через 18 лет, он без меня родился и вырос.
- И.Ш: Думаете, ГУЛаг не повторится?
- Мужчина: Как говорят люди, умнее меня: «История повторяется». Но не хотелось бы. Пусть хоть дети от этого отдохнут. А нам уж...
- Мужчина: Нет, никогда!
- И.Ш: Почему вы в этом так уверены?
- Мужчина: Потому что такого произвола больше не может быть!
- И.Ш: Почему?
- Мужчина: Другие люди и другое время.
- И.Ш: Но вы тот же, и вас тянет в Норильск.
- Мужчина: Меня не тянет в Норильск, хотя я считаю, что он многое для меня сделал. Такого, как ГУЛаг, больше не будет.
- Мужчина: Сложно... Конечно, первое время, особенно первые пять лет у меня было озлобление на следователя, а теперь я понял, что он разделил мою или получил даже худшую судьбу. Может, для меня он сделал не такое уж плохое дело. И потом, жизнь у человека одна, есть ли загробная, неизвестная. Мне Норильск сохранил жизнь.
- И.Ш: Как вы думаете, ГУЛаг не повторится?
- Мужчина: Не желательно.
- И.Ш: Это я понимаю.
- Мужчина: Однако память человеческая довольно слаба, надолго ее не хватает. Поэтому может повториться в какой-то разновидности. Вполне.
- Мужчина: Если бы в то время информация так широко распространялась СМИ, как сегодня, я уверен, что 99% отказались от такой работы.
- И.Ш: Служить?
- Мужчина: Да. Потому что у меня иной раз такое впечатление, что хороших людей нет. У нас же целыми днями с плохими связываешься. Даже когда я ушел в запас и приходил в себя, видел, что окружающие... Ну, смотрите, поселочек исчислялся 10 000 вольнонаемных.
- И.Ш: Норильск?
- Мужчина: Да. И примерно 120 000 заключенных. Куда ни ткнись, везде...
- И.Ш: …заключенные.
- Мужчина: Их сотнями выводили на улицы, потому что на рудники не пробраться по бездорожью - пурга сплошная.
- Интервьюер: Говорят, Норильск - самый северный город в мире. Вы себя здесь ощущаете сильным, смелым, крепким и противостоящим трудностям?
- Мужчина: Вы знаете, по молодости смотрели так.
- Интервьюер: Вы себя ощущаете сильным?
- Мужчина: Вообще-то, да, ощущаю.
- Интервьюер: Скажите, а не холодно вам при минус 30, как сегодня?
- Мужчина: Нет.
- Интервьюер: Привыкли?
- Мужчина: Нет. Я никогда не мерз.
- Интервьюер: Говорят, Норильск - самый северный город в мире. Вы себя ощущаете сильным человеком, живущим и работающим на Севере?
- Мужчина: Нет. Мне кажется, здесь любой может прожить.
- Интервьюер: Такой мороз – минус 30. Вы мороженое-то едите?
- Подросток: Если хочется, можно.
- Интервьюер: А не холодно?
- Подросток: Нет.
- Интервьюер: И часто вы так едите?
- Подросток: Конечно.
- Интервьюер: А если бы минус 40 было?
- Подросток: Ну и что?
- Интервьюер: Все равно бы ели?
- Подросток: Конечно!
- Интервьюер: И в минус 60?
- Подросток: Да.
- И.Ш: Твердил, снимая и потом, монтируя и сегодня, когда фильм в эфире, наверное, буду твердить, как молитву и завтра: «Да избавится страна, народ, мы, ты, я от страха, с которым жили и живем еще и ты, и я, и дети наши. Да избавимся, да обретем уверенность, да поверим, что вольны и свободны. А значит - ответственны за судьбу свою сами. Вольны и свободны!».
Телеканал «ВОТ!»,
«Впечатления»,
4 февраля 2013, 21.00
polit.pro
Ссылка на видео-версию
320
