Авторская колонка — 17:33 05 Ноября 2015 —
Дефицит бабочек
Ирина Хакамада, о природе российской экономики
Прочитала тут на днях фундаментальный доклад президиума «Столыпинского клуба» (председатель — Борис Титов, один из членов — Сергей Глазьев), посвященный очень нервной теме во внутренней политике: бизнес и структура экономики сегодня и что делать с этим завтра. Доклад начинается с постановки диагноза и завершается рецептами. Что мне понравилось, так это очень четкое описание среды обитания бизнеса: экономическая, институциональная и правовая неопределенность и вытекающее состояние экономики — кризис. Цифр море, и все — от падения ВВП, инвестиций и до вывоза капитала — печальные. В очередной раз поразил следующий факт: крупный бизнес составляет в России 1 процент от всех зарегистрированных предприятий, и в нем занято более 75 процентов всех работников. В ЕС при этом в малом и среднем бизнесе (МСБ) занято до 50-60 процентов работников. Так и представила себе картинку: благодаря госинвестициям весь «крупняк» стал высокотехнологичным, и поток вынужденных безработных вылился на рынок рабсилы. А там... Ничего. Приплыть к другим берегам по силам единицам, остальные захлебнутся в пути. Ну да ладно, пропустим описание нашей экономики в докладе. Каждый уже на своей жизни опробовал и непредсказуемость, и административное давление, и правовой беспредел. Перейдем к главному: что предлагается сделать в условиях, как указано в докладе, рисков снижения цен на нефть, ужесточения санкций, расширения политики антисанкций, ужесточения валютного законодательства и введения ограничений на движение капитала, крупномасштабного национального экономического кризиса? Кстати, хотелось бы заметить, что список рисков некорректен. Кроме первого и последнего перечисленные риски носят субъективно-политический характер и как таковые рисками не являются. Захотим — будут, не захотим — не будут. Понятно, что от них надо избавляться — и так проблем накопилось достаточно. Особенно удивляет постановка в один ряд таких рисков, как снижение цен на нефть (объективно) и валютные ограничения на движение капитала (субъективное предложение господина Глазьева в области госрегулирования). Итак, рецепты. Пути выхода из кризиса систематизированы и увязаны в единую модель — от изменения политики Центробанка, налогообложения валютных счетов физических лиц, повышения экспортных пошлин и выплаты платежей в бюджет непосредственно в валюте, вывода валютных вкладов из системы страхования, введения налогов на покупку иностранной валюты корпоративным сектором и до введения налога на кредиты в иностранной валюте. Ну, а дальше все очень либерально: снижение налогов, ограничение тарифов естественных монополий, сократить проверки, ограничить административное давление на бизнес и т.д. Но! Перейти на прогрессивную шкалу налога на доходы физических лиц, налогов на недвижимость, имущество. В таких условиях рубль, естественно, подешевеет, а инфляции не последует, так как рублевая масса уйдет на поддержку инноваций, МСБ, импортозамещения за счет эффективного госрегулирования. Фактически, по моему мнению, предлагается модель принуждения к рублю в полузакрытой экономике. От «национализации» элит — к «национализации» бизнеса. Коммунисты аплодируют, все счастливы, патриотический рубль победил коварный империализм. У меня возникает ряд вопросов: — Почему в рублевой экономике госинституты станут прозрачными и не коррумпированными? — Почему нет опасения, что все меры мягкого валютного регулирования не превратятся в закрытие границ и железный занавес, чтобы бизнес не убежал? — Почему решили, что не заработает теневой валютный рынок, и бизнес не уйдет окончательно в подполье? — Почему решили, что в подобной модели можно будет обойтись без регулирования цен и перехода к плановой советской экономике? И вообще — что тогда делать с интернет-бизнесом? Во всем мире интернет — самая конкурентная площадка для стартапов с минимальными издержками. Вложения интеллекта несравнимы с покупкой земли или арендой офиса. Интернет снижает издержки, обеспечивает конкуренцию на рынке товаров и услуг и делает их доступными потребителю при падении реальных доходов. Интернет стимулирует обмен идеями и повышает уровень самозанятости молодого поколения в кризис. Предложенные в докладе меры ориентированы на реальный сектор и делают интернет бизнес в России более дорогим, а на мировых рынках — неконкурентоспособным и с точки зрения затрат, и с точки зрения контроля. Как реализовать контроль в условиях, когда скоро большая часть трафика пойдет через спутниковую связь? А за интернетом будущее. Имея креативное умное население, мы опять играем в догоняющую модель, все больше отставая и выпадая из технологического мейнстрима. Доклад интересный, критический, масштабный, профессиональный. Но в нем, по моему мнению, отсутствует понимание момента истории. Мы живем в эпоху турбулентности мировых и национальных рынков. Хаос — это текучесть и подвижность всех процессов. В текучести любое небольшое изменение на входе может дать непрогнозируемые — огромные по масштабам — последствия. Это явление, с легкой руки Брэдбери, получило название «эффект бабочки». В нашем случае я увидела взмах крыльев не бабочки, а доисторического птеродактиля. А может, потише и поменьше махать? Использовать энергию людей? Просто убрать лесоповал с их дороги? Например, не рассматривать малый бизнес в качестве налогоплательщика? Взять с него десятину — и все. Упростить отчетность и оставить в покое, освободив на первые пять лет от налогов. Да, есть риски, что многие начнут уходить в этот режим. Но риски закрытия страны страшнее по последствиям. Зато появятся рабочие места, самозанятость, экономика продвинутых услуг. По Талебу, на хрупкость российской экономики ответить хрупкостью, обеспечивающей стабильность. Почему мы не боимся стимулировать тектонические сдвиги, но нас охватывает ужас при поддержке саморазвития? Потому что в нашей традиции — опираться на колоссы. Бабочек нам не хватает. Ирина Хакамада Общественный деятель lenta.ru
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
295
