Прямой эфир — 16:44 14 Мая 2014 —
Юрий Мамин: «Кино гибнет, потому что победила коммерция»
Режиссер Юрий Мамин и Алексей Лушников в телепрограмме «Синие Страницы»
Юрий Борисович Мамин – театральный и кинорежиссер, заслуженный деятель искусств РФ.
Алексей Лушников - телеведущий, создатель и владелец телеканала "Ваше общественное телевидение!". Студия прямого эфира
телеканала "Ваше общественное телевидение!"
Санкт-Петербург
- А.Л: «Синие Страницы», уважаемые телезрители! И я с большой любовью представляю вам кинорежиссера Юрия Мамина. Юрий Борисович, еще раз здравствуйте! - Ю.М: Здравствуйте, Алексей! - А.Л: Сегодня мы поем вам дифирамбы. Вообще я должен признаться: вы - мой любимый режиссер. - Ю.М: Люблю людей, которые не боятся говорить правду в глаза. - А.Л: Напрочь, с хлыста! Юрий Борисович, вы же знаете, почему, не просто так. Я испытываю глубокую благодарность за участие в некоторых ваших фильмах в качестве приглашенного… - Ю.М: Артиста. - А.Л: Да. Давайте вспомним, как все началось, и маленький мальчик Юрий Мамин вдруг решил стать тем, кто распоряжается постановками и расстановкой в нужных местах человеческих судеб. - Ю.М: Инженером человеческих душ. - А.Л: Да-да. - Ю.М: (Смеется.) Поначалу я хотел стать не кинорежиссером, а композитором. - А.Л: Да ладно! - Ю.М: Композитором, пианистом-исполнителем. Но в старших классах сломал палец. Стало понятно, что виртуоз из меня не выйдет, а на меньшее я был не согласен. Хотелось играть, как Рихтер, Гилельс и так далее. - А.Л: Да-да. - Ю.М: В итоге я заинтересовался театром – моя мама по образованию была театроведом. Я часто ходил в молодой БДТ, где играли Юрский, Лавров, Басилашвили. Эта восхитительная команда и замечательные спектакли, которые я, будучи школьником, смотрел по три раза подряд, подарили мечту о работе театральным режиссером. Я восхищался, но не хотел быть артистом, мечтал ставить спектакли. Сразу почувствовал, кто хозяин! На мои детские годы пришлось феноменальное десятилетие театра Товстоногова. Правда, на моих же глазах он, что называется, поплохел – ведь театр особенно долго не живет. Сразу после школы я поступил в Театральный институт, на режиссерско-актерский курс профессора Макарьева – замечательного сценического педагога. Там их всего было два, он и Зон. Прошел курс и закончил обучение дипломным спектаклем по «Недорослю» Фонвизина в провинциальном городе Великие Луки. Причем сделал его так, что учителя запретили ученикам смотреть спектакль, хотя произведение было в школьной программе. Пьеса показалась мне скучной и, начитавшись Рудницкого, его впервые изданной (ранее запрещенной) книги «Режиссер Мейерхольд», сделал хулиганскую постановку. Например, мой Митрофанушка сидел в деревянном туалете и оттуда вел диалог с родней, а его дядя водил на поводке свинью, которая садилась со всеми за стол. В общем, было много безобразия. Потом - армия… Меня прочили главным режиссером Великолукского театра, но я еще был слишком молод, 21-22 года. В итоге стал и.о. главного режиссера, который в то время попал в больницу. Он дружил с военкомом и попросил забрать меня в армию (смеется). За что я ему благодарен. А то осел бы в провинции. Как заканчивают провинциальные режиссеры? Приезжают в столицу, становятся заслуженными и получают иные звания. Я же вернулся в Питер (тогда - Ленинград). - А.Л: Где служили? - Ю.М: В ракетной части в Луге. Правда, в оркестре. - А.Л: (Смеется.) Все-таки природа взяла свое. - Ю.М: Да. Я служил год после окончания института – этого времени достаточно, чтобы понять, насколько армия похожа на государство в целом (слепок с него). Плюс происходит взросление, появляется мудрость в отношении к жизни. И главное - я написал работу под названием «Один день музыканта духового оркестра, рядового ракетной части…». Через несколько лет отправил ее Рязанову на Высшие режиссерские курсы, и он допустил меня к экзамену. Вот какую пользу принесла армия. - А.Л: Да-да. - Ю.М: Вернувшись в Ленинград, я стал работать режиссером в «Ленконцерте»: все места в театрах были заняты, а «Ленконцерт» во мне нуждался. Ранее я делал работы, бравшие призы на разных российских фестивалях, поэтому меня легко приняли. И там я зарабатывал в полтора раза больше своих театральных коллег, где платили очень мало: в Питере ставка была 90-100 рублей, в провинции - 70. - А.Л: А вы получали аж 150? - Ю.М: Да. По тем временам очень неплохо. Но работа была бесперспективная, а рука набита. Я что-то экранизировал, делал композиции пьес, разрабатывал декорации. Много придумок. В том числе работал с артистами оригинального жанра – фокусниками, а также с ансамблями. Например, с «Поющими гитарами». - А.Л: То есть вы сами ставили выступления и смотрели, как это будет выглядеть? - Ю.М: Конечно. Например, как театрализовать ту или иную песню: придумывал интересные ходы, ее зримое воплощение. Или фокусники: как начать, что делать, куда встать, как подать номер, даже какой костюм надеть. Работы было много, но, как я уже сказал, бесперспективная. Особенно, когда меня начали заставлять делать мелодии работы. - А.Л: Мелодии работы? - Ю.М: Да. Например, я пришел в цех и слышу какую-то музыку. А это поют станки. Что-то в этом роде. - А.Л: А-а-а. - Ю.М: Ерунда! С парнем (артистом), с которым должны были репетировать, мы в конце концов брали бутылку «Портвейна» и издевались над текстом, как могли. Тем не менее, он получил какой-то приз на конкурсе. Идеологическая работа. Мои товарищи сказали: «Чего тебе тут гнить? Иди на «Ленфильм» ассистентом. Работа тяжелая и подспудная, не очень уважаемая, но есть перспективы». Меня пригласил друг по Театральному институту, Аристов, который в то время работал у Германа вторым режиссером. Кстати, он помог Герману создать его особый язык. Я имею в виду «Двадцать дней без войны» и «Мой друг Иван Лапшин». После Аристова Герман изменился. Кто-то считает, что в лучшую сторону, другие с этим не согласны. По крайней мере, Аристов был сторонником такого стиля. Затем он сам снял достаточно известный фильм «Порох» о блокаде. И у него я уже был вторым режиссером. А изначально он пригласил меня на собачью работу ассистента по площадке, где над было дрессировать кур, бегать и собирать тысячные массовки, копаться в грязи, не спать ночами… - А.Л: По сути, администратор. - Ю.М: Администратор только договаривается, а тут еще приходилось все организовывать: договариваться о съемках и с людьми, репетировать, дрессировать, убеждать. Помню, однажды меня отправили в Таллин организовать гигантскую массовку в 3000 человек. Я выступал на заводах, как Владимир Ильич, - с трибуны во время перерыва и призывал прийти. Люди собрались, и мы сняли День победы для фильма «Вдовы» (первая картина Микаэляна). Поначалу было очень тяжело и работа мне не нравилась. Я критически смотрел на то, чего добивается режиссер, и не всегда понимал, что и зачем он делает, почему такими сложными путями приходит к решению сцен. Все-таки я - театральный режиссер, знаю, что поставить задачу можно элементарно и быстро. Чего возиться? Скажем, Авербах два дня не мог договориться с Нееловой на съемках «Фантазий Фарятьева». В результате сцену сделали очень сильно. Но мне казалось, что к этому можно было прийти значительно быстрее. Просто Авербах не был актерским режиссером, по профессии он - медик. Однако добился своего. Вообще главное для режиссера в кино – не соглашаться с тем, что не нравится. Увидел и добился. Как, уже второй вопрос. Герман ведь очень тяжело работал. Но кому какое дело, сколько продолжаются съемки? Если добился своего – значит, победитель. А не добился… - А.Л: Не соглашаться с тем, что тебе не нравится? - Ю.М: Да. И добиваться своего. - А.Л: Зачастую это сложно. - Ю.М: Очень. А сейчас тем более. Ведь основные вопросы решают продюсеры – у нас продюсерское кино. Не нравится – иди, возьмут того, кто послушен. И от этого все страдает: искусство, кино, телевидение. Низкий уровень за редким исключением. Что называется, отхожий промысел. - А.Л: И это хорошо видно на самых что ни на есть серьезных телеканалах. Зачастую поражаешься… И что было дальше? - Ю.М: Дальше я работал на «Ленфильме» ассистентом у многих режиссеров. И тут как раз объявили набор на Высшие режиссерские курсы в «Мастерской комедийного фильма» Рязанова. Про своего «Недоросля» я уже рассказал. Кстати, в институте я участвовал во всех капустниках, был популярен и известен. А будучи пианистом и участником разных мероприятий в качестве артиста, выступал с Товстоноговым, Котлером - будущим организатором Театра миниатюр в Одессе с Карцевым, Ильченко, Жванецким. Судьба пошла! Я закончил курсы с дипломом в виде фильма «Желаю вам», получившим «отлично». Однако работу после этого не получил и вернулся на должность второго режиссера, на которой оставался еще пять лет. Затем пришла моя очередь делать дебют. У меня было несколько предложений, но я их отверг. И тут произошла странная история. Мой артист, ныне покойный Виктор Михайлов, живший в Озерках, где тогда еще не было телефонов, вечером зимой побежал к ближайшей телефонной будке – договариваться о какой-то встрече. Но там очень долго разговаривала девушка. Ему надоело ждать, и он пошел пешком до следующей остановки с новой будкой. Приходит, а там стоит та же девушка, которая объяснила, что у телефона-автомата выстроилась очередь, ей стало неудобно и она решила проехать остановку на трамвае, чтобы договорить. Разговорились и выяснилось, что девушка - сестра молодого сценариста, который нуждается в съемках, Володи Вардунаса (в будущем это знаменитый и очень плодовитый кинодраматург). Мы встретились и он предложил мне историю о том, как на селе работники клуба все время завышали количество «моржей», участвующих в зимнем «Празднике Нептуна», а потом к ним в гости приехали шведские «моржи». Володя написал сценарий для фильма, добавил любви - бухгалтера клуба к своему шефу, ради которого женщина была готова пожертвовать жизнью. Я восхитился и повез его Рязанову. Ему сценарий тоже понравился. Но в «Дебюте» (кинокомпания «Дебют» - экспериментальное молодежное творческое объединение, существующее с 1977 года – прим. ред.) сказали, что это не смешно и отвратительно. Я пожаловался Рязанову, а он снял трубку и позвонил в «Дебют» со словами: «Мне некогда, но если вы не дадите Мамину реализовать этот сценарий, я все брошу и с вами расправлюсь!» (Смеется.). Мне в итоге сказали: «Ладно! У нас столько барахла снято. Будет на одно больше». Пробы не принимали, замечания делали безумные и т.п. Но уже началась перестройка. Рязанов все время козырял своими связями, если не с Горбачевым, то с каким-то Земяниным. Я не знал, кто они такие, но грозил им позвонить, и это действовало. В конце концов, я снял фильм и он стал знаменитым. В одночасье. Мне начали звонить писатели, в том числе, «почвенники» – Распутин, Астафьев и т.д. Быков бросался на шею, люди хотели дружить. Я мог ставить хоть телефонную книгу. Такое было время. - А.Л: (Смеется.) Начало перестройки. - Ю.М: Да. Это был первый фильм перестройки. И он произвел фурор на первом Съезде кинематографистов и на Съезде писателей. Но меня предупредили: это первый фильм и он небольшой. Безусловная удача. Мне предстояло снять свою первую полнометражную картину «Фонтан», а ей предрекали провал. Чтобы этого не случилось, я бросил курить, обратившись в церкви к Господу: «Бросаю курить и выпивать на время съемок, чтобы не завалить фильм». И выполнил поставленную задачу. «Фонтан» получил главный приз на «Золотом Дюке» (кинофестиваль, во времена СССР проводившийся в Одессе – прим. ред.), обогнав Михалкова с его «Очами черными» и других. Затем он стал знаменитым и взял еще 30 главных призов на разных международных фестивалях. «Фонтан» даже показали американским сенаторам, как наиболее точно выражающий суть того, что в те годы происходило в России. Дальше были «Бакенбарды» и совместное «Окно в Париж». Я снимал где-то раз в два года. - А.Л: «Окно в Париж» добило планку. - Ю.М: Да. А после этого фильма началась реставрация старого чиновничества и эпоха Ельцина закончила перестройку. Кино оказалось в загоне: денег на него не давали, а то, что снимали, было почти ужасно. Я ушел на телевидение и стал делать музыкальные авторские программы «От форте до пьяно» и «Хамелеон», которые тоже пользовались популярностью. Это шутки, анекдоты и музыкальные номера, которые рассказывали биографии актеров и композиторов. Вообще говоря, было интересно. И, кстати, мы кормили безработных артистов. Единственные имели свой павильон. - А.Л: На «Ленфильме»? - Ю.М: Да, но снимали для РТР. Потом был фильм «Горько!», который я не считаю своей лучшей картиной. Потому что там почти нет социальной сатиры, кроме одной внутренней сценки, где играет Половцев и Стрижак. Тогда сказали: «Социальщина надоела. Давай что-нибудь развлекательное, для души, про свадьбы, в духе Боккаччо». Так мы и сделали. Затем был сериал «Русские страшилки», в котором вы участвовали. - А.Л: Спасибо вам за это! - Ю.М: С доктором Щегловым. - А.Л: И еще с Юрой Гальцевым. - Ю.М: Наконец, «Не думай про белых обезьян» – последний фильм, который получил несколько главных призов на фестивалях авторского кино, но был категорически отвергнут нашим телевидением. Кстати, он получил приз зрительских симпатий на интернет-фестивале «ДубльДВ@», организованном «Российской газетой». Однако на телевизионщиков ничего не действует. Дело в том, что я был признан певцом перестройки, хотя таковым не являлся. «Фонтан» и «Окно в Париж» – наоборот критика российской ситуации того времени, ее портрет. Пусть не всегда лицеприятный, но достаточно патриотичный. Мое кино не было насквозь патриотичным, скорее, пронизано внутренним осознанием боли за страну и желанием ей выздоровления. - А.Л: А как сейчас? - Ю.М: Сейчас продолжается история с «Ленфильмом», начавшаяся два года назад. После обращения к Президенту РФ Сокурова, Германа и ряда других кинематографистов он решил спасать «Ленфильм», не отдавать его на разграбление. Тем более что студия расположена в таком «злачном месте», которое легко превратят в культкомплекс, - руки у многих тянутся. Давайте возрождать! И я начал активно работать в Общественном совете вместе со Светланой Кармалитой – вдовой Германа-старшего и предложил два своих проекта. Еще был проект Снежкина. Всего три. Один - «Радость любви к Джойсу» - связан с историей переводов: влюбленные в Джойса русские переводчики в 1930-е годы пытались донести «Улисс» до российского читателя, но в 1937-м их обвинили в шпионаже в пользу Англии и посадили – кого-то потом расстреляли, иные сгинули в лагерях. В итоге перевод на русский язык «Улисса» появился только в 1989-м. Показана двойная жизнь, переводчика и самого Джойса, который ничего о нем не знает и живет своими проблемами. Очень любопытное соединение, которое обещало стать выдающимся явлением кинематографа мирового значения. Об этом писала Гениева (директор Библиотеки иностранной литературы в Москве), проект поддержал советник президента - Владимир Ильич Толстой. Однако не прошло. Тогда директор «Ленфильма» предложил снять «Окно в Париж. 20 лет спустя», причем как коммерческий проект. Хотите коммерцию? Пожалуйста! Но говорят, от моих фильмов веет русофобством. Якобы я осмеиваю народ и являюсь антипатриотом. Ну, это идиоты, их хватало в любые времена. Кстати, в этом же обвиняли Гоголя, Пушкина, Грибоедова. С кем только не боролись! Дай волю, людей, которыми гордится Россия, просто не было бы. Это и сегодняшняя беда. В итоге я не получил возможность реализовать этот проект. Как сказал Мединский: «Мы не будем поливать некоторые цветы». Причем в условиях, когда нет закона о меценатстве, традиционного для всех стран, где люди помогают искусству и финансово его поддерживают. Боятся «откатов». Но ведь они никуда не денутся! А так, по крайней мере, культура стала бы развиваться. Сейчас она в полном тупике, звучат одни декларации. - А.Л: Юрий Борисович, почему только «Ленфильм»? Ведь есть и другие киностудии, например, «Мосфильм». - Ю.М: Да, но и они должны получать государственные деньги. - А.Л: Без государственных денег не снять? - Ю.М: Можно все организовать на ровном месте, коли есть деньги. Прямо здесь! Используем техническую базу вашего телеканала, камеры арендуем и будем снимать кино. Собственно, так все и делают. Например, в Париже при мне закрылась знаменитая студия Pathé. Ну, и что? Кино от этого не перестало существовать. Хотя в нынешних условиях «Ленфильм» очень удобен: в центре города, недалеко от Московского вокзала, приезжают столичные артисты, которые, в основном, и снимаются. Они же - медийные фигуры, а такие все в Москве (других прокатчики не будут показывать). Москвичи часто приезжают на один день, мы успеваем их встретить, снять и вечером проводить на поезд. Если студию переместить, ничего не успеем, картины подорожают в несколько раз и все закончится. Сейчас «Ленфильм» почти не работает – только снимает дебют про лиса выпускница Университета кино и телевидения. А так, тишина полная и ветер свищет. - А.Л: Скажите, Юрий Борисович, а можно снять фильм без… - Ю.М: Без государства? - А.Л: Да. - Ю.М: Если найдется человек, который выложит деньги из любви к кино. Ведь, как вы понимаете, это дело не прибыльное. - А.Л: Кто-то зарабатывает. - Ю.М: Кто-то зарабатывает, примеры есть. Скажем, низкопробные комедии типа «Яйца судьбы» или «Самый лучший фильм». Но они очень низкопробные, гоп со смыком. Если ровняться на вкусы невзыскательной толпы, можно опускать все ниже плинтуса. Собственно, так и происходит. Американские народные комедии примерно на том же уровне: люди портят воздух и издают неприличные звуки. Даже солдатский юмор бледнеет по сравнению с этим. Вместо того чтобы поднять общество до приемлемого уровня, ему дают хавать нечто, как свиньям. Такое отношение. - А.Л: А перебороть? - Ю.М: Потребуется длительная работа. И это должно идти от политиков. - А.Л: Рязанов? - Ю.М: Рязанова сейчас нет - он не востребован, ушел в прошлое. Как и Данелия. Современная молодежь, которая формирует зрительскую массу (ориентируются только на нее), эти имена просто не знает. В кино их картины почти не показывают, разве что по телевизору. И, кстати, так происходит во всем мире. Посмотрите, самые уважаемые режиссеры, которыми мы всегда восхищались, Скорсезе и Коппола, сейчас снимают детское кино и фэнтези примитивного содержания с большим количеством спецэффектов, где артистам играть нечего. Они мало отличаются от рисованных мультфильмов с их физиономиями, такие же маловыразительные. Кино гибнет, потому что, к сожалению, победила коммерция. То, над чем когда-то смеялся Чапек, писавший про Голливуд, «как это делается». Увы, как раз Голливуд навязал свою политику европейской и российской культуре, подмял ее под себя и заставил подражать. Он и сам сдыхает. Заметьте: американские картины по существу повторяют одни и те же сюжеты на новом техническом уровне. Например, прошел пласт 3D. Сейчас будет очередное изобретение – и все повторится. Ничего нового придумать не могут, черпать не откуда. Раньше черпали из России и Европы. А сейчас… - А.Л: Юрий Борисович, к сожалению, наши полчаса пролетели. Не знаю, получились ли дифирамбы… - Ю.М: (Смеется.) - А.Л: Но мы к этому стремились. - Ю.М: Нет, мы провели некий анализ. - А.Л: Спасибо вам огромное! Хочется пожелать вам еще десяток фильмов, которые действительно будоражат сознание. Чтобы мы снова с любовью и нежностью пригласили вас в студию, а вы рассказали нашим телезрителям о своих новых работах. - Ю.М: Алексей, спасибо! Надежда умирает последней, она всегда есть. - А.Л: Спасибо, Юрий Борисович! И до новых встреч! Телеканал «ВОТ!», «Синие Страницы», 28 апреля 2014, 17.00 polit.pro
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
Ссылка на видео-версию
526
