Вам не приснилось

Однажды у меня был друг, которому я пообещала не цитировать больше Довлатова (если меня не остановить, я могу разговаривать Довлатовым часами). Люди решат, что ты, кроме него, ничего не читала, предупреждал меня суровый приятель.

Но как прекратить, если вокруг сплошное «труженики села рапортуют», «а за геморрой у вас не судят?» и прочее «безумие становится нормой»? Доктор Фрейд, если бы родился в России, наверняка открыл бы не только рационализацию, компенсацию и другие небесполезные психологические защиты, но и «довлатизацию» — ироническое привыкание к социальному абсурду.

Это ведь действительно похоже на психическую защиту: утром проснулись, почитали новости (нет смысла перечислять), поняли, что все, точка невозврата пройдена, саркастически сообщили об этом в фейсбуке, позавтракали, пошли на работу. На следующий день встали, почитали, поняли, сообщили, пошли на работу.

День сурка в жанре постапокалипсиса.

Вообще говоря, это называется «выученной беспомощностью», которую в американских 60-х открыл психолог Мартин Селигман. Пытливый ученый поэкспериментировал сначала на собаках, а потом и на людях и с интересом обнаружил: если живое существо привыкло, что сейчас ему сделают больно, оно преисполняется печали и перестает хоть как-нибудь реагировать. Отдельно Селигмана поразило то, что, даже если негативные стимулы убрать (и сказать: все, дружок, спасайся), реакция (равнодушие) останется.

Мы незаметно утеряли какую-то важную чувствительность: это для всего мира «Игра престолов» — остросюжетное фэнтези про выдуманное Средневековье и всех его одичалых; для нас — так, теперь уже привычные будни. Если завтра утром выяснится, что, скажем, группа прогрессивных активистов всю ночь пыталась посадить своих оппонентов на кол или, напевая «взвейтесь, кострами», изловить рыжеволосых женщин, никто даже особо не удивится.

Может, поэтому самой абсурдной историей знаменитого Кафки кажется то, что он так и не приехал к Милене — женщине, которой писал бесконечные письма и которую, кажется, все же любил, а вовсе не превращение в насекомого или попытка трудоустроиться землемером. Этим нас, знаете ли, не проймешь.

У нас тут Чиполлино самоцензурируется на тот случай, если детям дошкольного возраста вдруг вздумается свергнуть принца Лимона.

Мир вдруг стремительно стал черно-белым, где «если Евтушенко против колхозов, то я — за» (извините, я и правда читала других писателей). Где ты все время должен отвечать на вопросы, которые в прошлый раз слышал в детском саду: ты за белых или за красных? а матом ругаться нормально? а в театре? а при девочках? а если ты сам — девочка? Или вот еще: а дедушка Ленин — хороший? а чужие игрушки брать можно? а Россия — Европа?

Тут мне бы хотелось сделать какой-то изящный и логичный переход, но «Друзья мои! Здесь, я вижу, тесновато. Пройдемте в следующий зал!..»

Similia, как известно, similibus curantur (и за латынь простите — просто хотелось процитировать уже что-нибудь другое).

Победить абсурд русской жизни можно только встречным абсурдом.

Мысль тоже не то чтобы первой свежести; зато мне кажется, я знаю, как это произойдет.

Еще чуть-чуть, и в России снимут ну, скажем, лирический фильм об отверженных подростках, такое новое «Вам и не снилось» с пронзительной музыкой, как у композитора Рыбникова. Еще не сейчас — но уже скоро. Печальная история старшеклассников, против которых — и школа, и родители, и вообще все на свете, снятая в целомудренной советской киноинтонации. Никаких асоциальных героев, никакого подзаборья, просто Рома из 9 «Б» полюбил Юру из 9 «А». Как когда-то папа Ромы был влеком к папе Юры, но что он мог поделать в те времена, в те нравы.

Фильм выйдет без особенных, в общем, художественных достоинств — просто социальное кино, снятое для действительно массового зрителя, привыкшего, что именно таким проникновенным голосом ему рассказывают про добро. Смотрите во всех кинотеатрах страны; детям до шестнадцати (но эти, конечно, проскочат первыми).

Снимать такую историю в мире, где уже существуют «Одинокий мужчина», «Жизнь Адель» или прекрасное «Полное затмение» про Верлена и Артюра Рембо, — безусловно, нелепость и абсурд. Потому что довольно странно открывать для себя первый закон Ньютона, когда весь мир давно увлечен теорией струн.

Но это абсурд правильный, а главное — совершенно неизбежный.

И тут, по-моему, можно даже обойтись без цитаты.

30 апреля 2014
gazeta.ru
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

Оставаться в курсе всех наших новостей?

<div style="border:1px; width:450px; border-color:#701c1f; background-color:#F5F5F5; font-family:Verdana, Arial, Helvetica, sans-serif"><div style="float:right; text-align:right"><a href="http://polit.pro"><img src="http://polit.pro/logo.png" height="15"/></a> <a href="<?if()?><?else?>/_nw/235/68666213.jpg<?endif?>" class="class1"><img src="/_nw/235/68666213.jpg" width="105" border="2"></a></div>30 Апреля 2014 - Вам не приснилось <a href="/news/1-0-27" title="Ещё материалы >>>" style="text-decoration:none; color:#000000"><div id="nativeroll_video_cont" style="display:none;"></div>Однажды у меня был друг, которому я пообещала не цитировать больше Довлатова (если меня не остановить, я могу разговаривать Довлатовым часами). Люди решат, что ты, кроме него, ничего не читала, предупреждал меня суровый приятель. Но как прекратить, если вокруг сплошное «труженики села рапортуют», «а за геморрой у вас не судят?» и прочее «безумие становится нормой»? Доктор Фрейд, если бы родился в России, наверняка открыл бы не только рационализацию, компенсацию и другие небесполезные психологические защиты, но и «довлатизацию» — ироническое привыкание к социальному абсурду. Это ведь действительно похоже на психическую защиту: утром проснулись, почитали новости (нет смысла перечислять), поняли, что все, точка невозврата пройдена, саркастически сообщили об этом в фейсбуке, позавтракали, пошли на работу. На следующий день встали, почитали, поняли, сообщили, пошли на работу. День сурка в жанре постапокалипсиса. Вообще говоря, это называется «выученной беспомощностью», которую в американских 60-х открыл психолог Мартин Селигман. Пытливый ученый поэкспериментировал сначала на собаках, а потом и на людях и с интересом обнаружил: если живое существо привыкло, что сейчас ему сделают больно, оно преисполняется печали и перестает хоть как-нибудь реагировать. Отдельно Селигмана поразило то, что, даже если негативные стимулы убрать (и сказать: все, дружок, спасайся), реакция (равнодушие) останется. Мы незаметно утеряли какую-то важную чувствительность: это для всего мира «Игра престолов» — остросюжетное фэнтези про выдуманное Средневековье и всех его одичалых; для нас — так, теперь уже привычные будни. Если завтра утром выяснится, что, скажем, группа прогрессивных активистов всю ночь пыталась посадить своих оппонентов на кол или, напевая «взвейтесь, кострами», изловить рыжеволосых женщин, никто даже особо не удивится. Может, поэтому самой абсурдной историей знаменитого Кафки кажется то, что он так и не приехал к Милене — женщине, которой писал бесконечные письма и которую, кажется, все же любил, а вовсе не превращение в насекомого или попытка трудоустроиться землемером. Этим нас, знаете ли, не проймешь. У нас тут Чиполлино самоцензурируется на тот случай, если детям дошкольного возраста вдруг вздумается свергнуть принца Лимона. Мир вдруг стремительно стал черно-белым, где «если Евтушенко против колхозов, то я — за» (извините, я и правда читала других писателей). Где ты все время должен отвечать на вопросы, которые в прошлый раз слышал в детском саду: ты за белых или за красных? а матом ругаться нормально? а в театре? а при девочках? а если ты сам — девочка? Или вот еще: а дедушка Ленин — хороший? а чужие игрушки брать можно? а Россия — Европа? Тут мне бы хотелось сделать какой-то изящный и логичный переход, но «Друзья мои! Здесь, я вижу, тесновато. Пройдемте в следующий зал!..» Similia, как известно, similibus curantur (и за латынь простите — просто хотелось процитировать уже что-нибудь другое). Победить абсурд русской жизни можно только встречным абсурдом. Мысль тоже не то чтобы первой свежести; зато мне кажется, я знаю, как это произойдет. Еще чуть-чуть, и в России снимут ну, скажем, лирический фильм об отверженных подростках, такое новое «Вам и не снилось» с пронзительной музыкой, как у композитора Рыбникова. Еще не сейчас — но уже скоро. Печальная история старшеклассников, против которых — и школа, и родители, и вообще все на свете, снятая в целомудренной советской киноинтонации. Никаких асоциальных героев, никакого подзаборья, просто Рома из 9 «Б» полюбил Юру из 9 «А». Как когда-то папа Ромы был влеком к папе Юры, но что он мог поделать в те времена, в те нравы. Фильм выйдет без особенных, в общем, художественных достоинств — просто социальное кино, снятое для действительно массового зрителя, привыкшего, что именно таким проникновенным голосом ему рассказывают про добро. Смотрите во всех кинотеатрах страны; детям до шестнадцати (но эти, конечно, проскочат первыми). Снимать такую историю в мире, где уже существуют «Одинокий мужчина», «Жизнь Адель» или прекрасное «Полное затмение» про Верлена и Артюра Рембо, — безусловно, нелепость и абсурд. Потому что довольно странно открывать для себя первый закон Ньютона, когда весь мир давно увлечен теорией струн. Но это абсурд правильный, а главное — совершенно неизбежный. И тут, по-моему, можно даже обойтись без цитаты. 30 апреля 2014 gazeta.ru Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
		<script>
			var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont');

if (container) {
				var parent = container.parentElement;

if (parent) {
					const wrapper = document.createElement('div');
					wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper');

parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling);
				}
			}
		</script>
	</a></div>