К
Ковалева - Огороднова Людмила пианистка
Пианистка. Основатель , президент Санкт-Петербургского Рахманиновского общества. "- Людмила Леонидовна, а почему именно Рахманинов? Это действительно Ваш любимый композитор или просто так сложились обстоятельства, что Вы занимаетесь исследованием творчества Сергея Васильевича? Почему Рахманинов? Да, сплелись и любовь, и обстоятельства. Когда мне было двенадцать лет, и я училась в 6-м классе Одесской школы имени Столярского, в один - конечно же, прекрасный - день учительница по концертмейстерскому классу поставила передо мной на пюпитр романс Рахманинова «Не пой, красавица». С первых звуков этой музыки я отчётливо услышала голос Сергея Васильевича, и с тех пор он не перестаёт звучать в моей душе. Я взяла в библиотеке «Воспоминания о Рахманинове», и вскоре меня уже называли знатоком его жизни и творчества, и я даже впервые выступила в печати с крошечной статьёй об одесских гастролях С. В. Рахманинова. За оставшиеся годы учёбы мне удалось сыграть массу произведений Рахманинова, хотя играла я, конечно, и других композиторов. Предпочтений в репертуаре не было, я слишком любила всех композиторов, всю музыку. Но на выпускном экзамене представила восемнадцатый опус... По окончании школы решился вопрос, где продолжать образование, и тогда Санкт-Петербург (Ленинград) вошёл в мою жизнь. Консерватория на Театральной площади и Публичная библиотека (ныне РНБ) на углу Невского проспекта стали моими новыми «домами». Консерватория - потому что я пианистка, а библиотека - потому что с детства меня привлекали книги и архивы. И всё же главным занятием была игра на рояле и преподавание фортепиано. Но по окончании консерватории я пережила развал семьи, осталась с тремя детьми одна, и карьера концертирующей пианистки стала проблематичной. Потом меня снова «позвал» Сергей Васильевич, и я около двух лет работала в д. Ивановка Тамбовской области, в восстанавливаемой тогда усадьбе композитора. По просьбе директора А. И. Ермакова я начала собирать данные о петербургских страницах жизни Рахманинова. Прошли годы, я вернулась в северную столицу, тогда уже носившую историческое имя, и снова «услышала» голос Рахманинова, зовущего меня раскрыть Санкт-Петербургу полную историю его пребывания в этом городе. Сняв с полки свои старые тетради, куда в 1980-м году переписала массу архивных материалов, я, благодаря поддержке друзей (а ими оказались известные деятели искусства и общественно-политической жизни: Владимир Ильич и Алла Писаревы, Ефим Яковлевич Смулянский и, наконец, Михаил Константинович Аникушин), приступила к работе над книгой. Летом 1997 года она вышла из печати. В конце 1996-го я основала Санкт-Петербургское Рахманиновское общество. Обращаясь с проблемами его организации к представителям власти и их помощникам, нередко слышала: «Зачем вы занимаетесь Рахманиновым? Это не петербургский композитор!» Видимо, такие люди рассматривают искусство по штампам о прописке или даже по наличию жилплощади, - как недавно разделяли по идеологическим мотивам. Это напомнило мне то, как моей старшей коллеге, пианистке и музыковеду из Краснодара, Людмиле Афанасьевне Тимашевич, которая в середине 1960-х подняла работы по восстановлению Усадьбы-музея С. В. Рахманинова в Ивановке, предшественники современных начальников возмущённо заявляли: «Опять вы со своим Рахманиновым, белоэмигрантом, врагом советской власти?!..» Но годы идут, и меняются не только формы идеологии и соответствующего ей бескультурья, но и само время! Оно всегда движется навстречу Истине, и сегодня мы уже не представляем, чтобы кто-то произнёс о великом сыне России - композиторе, пианисте, дирижёре, общественном деятеле и меценате Рахманинове - непочтительные слова. Тогда меня поддержали немногие, - например, народный артист СССР, главный дирижёр Академической капеллы, в те годы ректор консерватории, первый президент Рахманиновского общества Санкт-Петербурга (1997-1999) Владислав Александрович Чернушенко, и Евгения Дмитриевна Выходцева, директор зала Капеллы. Они осуществили мою мечту - организовали первый Всероссийский Рахманиновский фестиваль в 1998 году, пригласив меня написать статью для буклета и аннотации к 11-ти концертам фестиваля. Сейчас существенной поддержки от больших людей нет, многое приходится делать самой. Но есть благородная помощь выдающихся музыкантов нашего времени: Ирины Таймановой, Геннадия Белова, Валерия Вишневского, Олега Малова, Ольги Кондиной, Николая Мартынова, Дмитрия Часовитина, Сергея Стадлера, Анатолия Никитина, Владимира Ашкенази, Наталии Вайнберг, Людмилы Трушталевской и многих, очень многих других. Все ректоры консерватории за эти 13 лет поддерживали меня, все директоры музеев приветливо открывают для меня необходимые фонды. Разумеется, находятся желающие отобрать мои наработки, смешать меня с грязью, но нападки таких людей - как комплимент, как признание того, что я на верном пути. И всё-таки больше я встречаю людей благородных и благодарных. Я не раз слышала после моих лекций-концертов и передач на Радио России, что именно со времени появления в Санкт-Петербурге Рахманиновского общества и его просветительских концертов, которые я организую всегда для города, а не для группки «своих», - имя Рахманинова стало произноситься всё чаще и чаще. Такие признания особо ценны, когда они исходят от пожилых слушателей, свидетелей времени. Ведь и я помню, что в 1970-1980-х годах играть Рахманинова в нашем городе считалось «не особым шиком», скажем так… Получается, что я не просто люблю Рахманинова - его музыку, его самого, - но многие годы борюсь и тружусь, чтобы история его жизни и его творчество стали «достоянием как можно большего числа людей» (слова, сказанные мне в 1996 году Владиславом Александровичем Чернушенко). Тружусь бескорыстно: я не имею ни званий, ни наград, ни научных степеней; понятие «карьера» для меня вообще не существует. Я не работаю ни в консерватории, ни где бы то ни было ещё в Петербурге. Единственные мои самые верные помощники - мои дети, а их у меня четверо, все уже взрослые, работают в разных отраслях, но помогают мне во всём: переводы, аудио и видеозаписи, помощь в компьютерном наборе. Особенно много времени секретарским хлопотам Санкт-Петербургского Рахманиновского общества уделяет младшая дочь, Валерия. Мне удалось подарить городу несколько премьер музыки Рахманинова: в середине 1990-х Важа Чачава прислал два неизвестных у нас романса Рахманинова из 38-го опуса («Молитва» и «Всё хочет петь»), - и я тут же показала их на очередном Рахманиновском собрании (первые исполнительницы - Виктория Евтодьева, Мария Людько). Затем в исполнении замечательного молодого пианиста Валентина Дмитриева - тогда ещё 12-летнего - прозвучала фортепианная транскрипция Скерцо для оркестра С. В. Рахманинова, написанного им в 14 лет. Транскрипция эта моя, очень слабая, но город узнал отроческое сочинение композитора! У нас была исполнена прекрасным пианистом Денисом Евстюхиным каденция С. В. Рахманинова к 2-й Венгерской рапсодии Ф. Листа, присланная Л. А. Скафтымовой в подарок от канадского рахманиноведа Д. Каннаты. Ещё один дар преподнёс мне Аркадий Чубрик, известный белорусский музыкант, создавший сайт о Рахманинове (www.senar.ru): пьесу Рахманинова «Осколки» (1919); в апреле 2007 года она впервые прозвучала в Санкт-Петербурге. Наконец, недавно профессор РАМ им. Гнесиных Владимир Мануилович Тропп вручил мне в Москве клавир оперы «Монна Ванна», о которой почти забыли, несмотря на то, что он привёз её из США ещё в 1990-х, и она прозвучала уже и в Ростове-на Дону, и в Москве… Ирина Евгеньевна Тайманова поставила эту оперу, и Санкт-Петербург её услышал (пока в концертном исполнении) весной 2008 года. Я стала теперь больше выступать как пианистка, и играю только Рахманинова. Я люблю всех композиторов, но - пусть они меня простят - просто не хватает времени! Мечтаю по возвращении в Россию сыграть один из концертов Рахманинова с оркестром. Жизнь продолжается, и вперёд меня ведёт именно любовь к Сергею Васильевичу Рахманинову, укрепляемая интересом и благодарностью десятков тысяч молодых поклонников его творчества, которые постоянно пишут мне и задают массу вопросов. Среди них особенно благодарю Марианну Акатнову, филолога, модель, переводчицу - ярчайшую представительницу современной молодёжи, которая создала свои веб-сайты о Рахманинове: http://Rachmaninow.narod.ru/ и http://vkontakte.ru/club5026591 - Шопен как-то сказал, что смысл всего его творчества можно было бы выразить словом «жаль». Есть ли такое слово или слова для творчества Рахманинова? Конечно: ПРОТИВОСТОЯНИЕ. Противостояние Рахманинова не было борьбой, это был стиль его жизни и его музыки: здесь и заповеди, и простая верность подлинным ценностям. - Музыку каких композиторов и направлений Вы не принимаете или не понимаете (если таковые есть)? Очень сложный вопрос!! Очень! Мне хотелось бы ответить на него очень просто - как женщина, как мать. Не в том уничижительном понятии, когда выражаются: «думает по-женски», или в более непочтительном смысле (об этом можно поговорить отдельно в другой раз). Но тогда меня не поймут. Придётся немного пояснить мою позицию. Для начала отвечу как музыкант - цитатой из Рахманинова (Литературное наследие, М., 1978, Т. 1. С. 70): «Большие композиторы всегда и прежде всего обращали внимание на мелодию, как на ведущее начало в музыке. Мелодия — это музыка, главная основа всей музыки, поскольку совершенная мелодия подразумевает и вызывает к жизни своё гармоническое оформление… Мелодическая изобретательность, в высшем смысле этого слова, — главная жизненная цель композитора. Если он неспособен создавать мелодии, имеющие право на длительное существование, — то у него мало шансов на овладение композиторским мастерством». И ещё (там же): «Самое высокое качество всякого искусства — это его искренность». Лично я больше всего люблю Рахманинова, Шуберта и Грига. Вся их музыка заставляет моё сердце биться сильнее или замирать до растворения в ней… Но музыка прочих композиторов тоже прекрасна, хоть я могу не понимать в ней многого, особенно композиторов ХХ века, и нынешних. Ведь чтобы понимать процентов на семьдесят то или иное произведение, нужно очень много знать о его авторе, о его стране, эпохе! Легко понять некоторые пьесы Равеля или Дебюсси. «Лунный свет» - изумительная музыка! Седьмая симфония Шостаковича - каждая нотка «видна»! В последние годы - «наша» музыка, без которой нельзя жить: Георгий Свиридов, Андрей Петров, Николай Мартынов… Здесь я остановлюсь в перечислении, потому что люблю всю музыку вообще. Не принимаю - такого понятия в моём лексиконе нет. Я не имею права не принимать чьё-то творчество, считаю это невежливым. Ведь то, что меня не захватывает - не должно возбуждать во мне отрицательных эмоций. Это не по-христиански. Я воспитана в неверии (дитя 1960-х!), хотя сейчас мы все меняемся. Но ещё в детстве в ответ на вопросы о «спорной музыке» у меня из самой души исходил ответ: «Пока не понимаю, не доросла», - и это было честно, без сарказма. Считаю, что создание музыки - это божественный процесс. Способность к композиции - Божий дар. Не случайно Рахманинов записывал (а не сочинял) музыку, которую перед этим слышал в своей голове - это его слова! Поэтому любить и принимать полностью можно только гениальную музыку. Не случайно возле полотен гениев мы замираем, а полотна других, но также достойных художников - внимательно, с интересом (или с другими чувствами и мыслями) разглядываем. Принимаем! (не всегда понимая). Всё это разные эмоции, но они - искренние. Так же и с музыкой «не-гениев»: её можно изучать, почитать, уважать, слушать, загораться ею, принимать и понимать, коллекционировать, особенно если Вы были лично знакомы с композитором… Потому что это - тоже творение, это труд во благо! Есть авторы, которые сочиняют музыку в силу любви к этому занятию, в силу блестящего образования, а также под впечатлением от музыки других композиторов или личностей своих учителей. Есть и такие, которые ищут новые пути или делают вид, что ищут… Их музыка тоже имеет право на жизнь. Если бы я имела время на более обширную концертную деятельность, я бы переиграла всё! Может, что-то - один раз в жизни (потому что не «моё»), но сыграла бы. Почему я вначале упомянула женскую логику в восприятии музыки (и всего творчества в целом)? Потому что люди должны заниматься мирными делами, а это, согласитесь, привилегия женская. Бог творит - и мы должны творить, или хотя бы учиться этому. Не вытворять, а творить - «доброе, вечное». Мы можем недолюбливать кого-то из знакомых или незнакомых. В некоторых случаях под воздействием нелюбви и ненависти происходят убийства, войны… Музыка же - это мир, это любовь. Чем больше людей будут заниматься музыкой, тем больше будет мира на земле. Пусть сочиняют, - исполнители и издатели практически всегда находятся! Так же мы можем любить или не любить чью-то музыку. Однако это мирный процесс! Сколько детей и взрослых приходят в музыкальные школы, в институты, в консерватории! Что же, уволить часть педагогов, отчислить учеников? Закрыть учебные заведения, если чья-то музыка (личность) не нравится? Не ставить в программы то, что мы не принимаем всей душой? Ну, а если это сочинение создал наш друг? Зачем обижать? Другое дело, давать профессиональные советы, как это делали Чайковский, Римский-Корсаков, Танеев, Рахманинов и делают теперь профессоры композиторских факультетов. Музыка - лучший из методов воспитания гуманности. Среди людей, учившихся музыке и любящих её - нет убийц, нет зачинателей войны (работаю с одним юристом над статьёй по этой теме). Легенда о Сальери - единственный тёмный эпизод в этой философии, но это - легенда! Но пусть и она будет! Потому что, как говорят в Одессе, пережившей 73 дня героической обороны (с 5 августа по 16 октября 1941 года) и два с половиной года страшной оккупации - «главное, чтобы не было войны!» Не надо здесь смеяться, я не пытаюсь острить. Поверьте, это очень правильный подход к оценке музыки. И говорю я не как обыватель, а как профессиональный музыкант. А подлинный выбор делает время. - Когда выйдет Ваша новая книга, и как и где её можно будет купить? Это самый лестный и самый лёгкий вопрос. И ответить очень легко: не знаю! Но спасибо за Ваш интерес, и спасибо тем, кто читал мои уже вышедшие книги, кто получил положительные впечатления и поведал мне о них. Отдельно благодарю тех, кто хулил. Здесь тоже только положительное: в одних случаях исправила ошибки, в других - восприняла хулу как комплимент, вроде рахманиновского: «Нынче все меня ругают, но наступит время, говорить будут иначе, и говорить будут все»… Эта черта одесситов - восприятие тяжёлых сторон жизни сквозь призму юмора - помогает мне весьма часто. Нередко происходят и романтические случаи. Можно, я расскажу здесь один, произошедший недавно? Как-то понадобилось мне восстановить ссылку на одно издание, цитируемое мной. Находясь вдали от любимых залов Национальной или Театральной библиотеки, это сделать трудно. Друзей озабочивать стыдно… Решила позвонить наугад библиографу Театральной библиотеки. Номер телефона не знаю. Звоню в Музей театрального и музыкального искусства. Там не знают номера телефона находящегося на первом этаже помещения - им не надо: они, если что, просто заходят туда! Но вахтёр помог. И вот - звоню в зал. ...Библиограф, милая девушка Лена, сначала неуверенно, но потом всё с бóльшим интересом и ― приятно! ― уважением взяла с полок нужные тома и нашла для меня ссылку. Но пока она ходила к стеллажам, телефонная трубка оставалась на столе. И, ожидая возвращения библиографа Лены, я слушала звуки любимого города, любимых мест: окно на площадь Островского (угол улицы Зодчего Росси) было открыто, и за две тысячи километров доносились ко мне шорохи проезжающих машин, приглушённые голоса прохожих, даже шум петербургского ветра… Поэтому отвечу так: спасибо всем за хорошее отношение ко мне. Я работаю! Пишу для вас, мои дорогие петербуржцы!" задавал вопросы Вячеслав КОЧНОВ.
|
743
