Прямой эфир — 13:09 10 Августа 2014 —
Даниил Коцюбинский: «Павел был обречен в своем консервативном проекте, но объявлять его безумцем не следует»
Журналист Даниил Коцюбинский в гостях у Алексея Лушникова в программе «Сумерки Третьего Рима»
Даниил Александрович Коцюбинский - журналист и историк, кандидат исторических наук. Преподаватель факультета свободных искусств и наук СПбГУ. Автор более 40 научных работ, нескольких научно-популярных и публицистических книг, радиоспектаклей.
Алексей Лушников - телеведущий, создатель и владелец телеканала "Ваше общественное телевидение!". Студия прямого эфира
телеканала "Ваше общественное телевидение!"
Санкт-Петербург
- А.Л: Мы - в «Сумерках», уважаемые телезрители, в «Сумерках Третьего Рима». Продолжаем наш традиционный сериал, концептуальную беседу, встречу и исследование. Дании Коцюбинский - в студии. Даня, еще раз приветствую! - Д.К: Добрый вечер! - А.Л: Что ж, Павел I… - Д.К: Да, в прошлый раз мы остановились на самом ярком эпизоде внешнеполитической активности Павла I - походе Александра Васильевича Суворова на север Италии по Альпийским ущельям. Должен сказать, что это одна из ярчайших иллюстраций российского бессознательного. Во-первых, европейская внешняя политика России не нужна. Она абсолютно волюнтаристская, в лучшем случае, ничего не приносящая, а в худшем – дающая новые территории, которые создают… новые проблемы. Тем не менее, такая политика проводилась в Российской империи и даже была ей необходима. О данном парадоксе я расскажу подробнее в конце программы. Просто здесь это первое, что приходит на ум. Во-вторых, марш-бросок Суворова, ставший заключительным этапом его «военных гастролей» по Апеннинскому полуострову, явился еще одним подтверждением рессантиментного исторического сознания, когда капитальное поражение (с какой стороны на него не посмотри) подается как победа. Более того, без малейшего временного лага. Суворов и Павел сразу создали миф, осевший в народной памяти. До сих пор считается, что самые блестящие страницы Итальянского похода Суворова – именно его переход через Альпы. Хотя победы были до него и остались незамеченными, а слабость и поражение преподнесли как победу. По сути, историю вывернули наизнанку и недостаточность сделали примером сверхвеличия, особой духовной силы российской политической и военной традиции. Итак, мы подробно говорили о том, что царствование Павла I было противоречивым. Мне кажется, в полном соответствии с его внешностью: доверчивые, почти детские глаза и нечто уродливое, настораживающее. Когда я смотрю на изображения Павла, вспоминаю портреты королевских шутов Веласкеса. Там похожее сочетание чего-то уродливого, глубокого и даже трагического. Они гораздо сильнее притягивают, чем лица Габсбургов, нарисованные в то же время… Что представлял собой Итальянский поход Суворова и для чего он понадобился императору? Такая политика досталась ему в наследство от Екатерины II. Сам Павел, как я уже говорил, не стремился к войнам и приобретениям и в этом смысле был, наверное, единственным российским самодержцем, не жившим имперскими химерами. Крест на Софию и европейские векторы у него присутствовали, но на первом месте стояло внутреннее устройство. Павел делал акцент не на внешней политике и не на военной экспансии. И начал он свою деятельность на престоле с того, что остановил Персидский поход, начатый Екатериной. Будущие заговорщики-убийцы поставили это Павлу в вину, как непонимание мудрости императрицы. Почему сложилась такая обстановка в мире, очевидно: европейские монархи пытались загасить республиканскую Францию, которая им казалась источником угрозы для монархического благополучия. Республиканский пожар гасили так успешно, что в итоге Франция сделала ставку на собственного императора - Наполеона. Правда, это породило другие проблемы. Что касается устремлений Павла, он ставил заслон на пути революционной военной экспансии, осуществлявшейся французами. Родилась коалиция, в которую, кроме России, вошли Англия, Австрия и Неаполитанское королевство. Австрийцы и русские составили костяк сухопутных сил. Перед ними стояла задача - как минимум, выгнать французов из Италии и как максимум, - из Швейцарии, где они к тому времени создали республику. Следующим шагом должно было стать наступление на саму Францию и восстановление династии Бурбонов. С севера англичане организовали десант в Голландии, опять-таки, вместе с русскими (англичане никогда не располагали сильной сухопутной армией, но морской 15-тысячный десант подготовили). Такая комбинированная программа. - А.Л: Что произошло, когда Суворов оказался в Италии? - Д.К: Наполеон с отборными французскими частями находился в Египте. Поэтому большая коалиция из трех крупнейших военных держав того времени (кстати, Россия на тот момент - победоносная держава, несколько раз поставившая на место Турцию, десятилетиями присоединявшая к себе новые территории и имевшая действительно боеспособную армию) выступила против не самых лучших частей Франции, которые довольно хаотично управлялись (все-таки республика!). Во всяком случае, нестабильность в управлении вертикальными структурами имела место. Наполеон еще даже не стал первым Консулом. Можно сказать, что нам повезло - в том числе, на территории Италии располагались не самые боеспособные французские части. У австрийцев и так был численный перевес, а еще русские подошли в большом количестве. Кроме того, у французов часть армии состояла из войск союзников (те же самые итальянцы, которых освободили от австрийцев, швейцарцы и голландцы). С одной стороны, это плохо, потому что они воевали хуже, чем французы, но с другой – местные лучше знали все тропы. Поэтому, когда Суворов с армией направился в непроходимые ущелья, рядом, по хребту, его довольно успешно преследовали французы. Три первых сражения – при Адде, Треббии и Нови – Александр Васильевич выиграл. Правда, в основном, за счет серьезного численного перевеса. Например, в битве при Адде на 28 000 французов приходилось более 40 000 австро-русских войск. При Треббии расклад сил был примерно одинаковый. Причем это сражение Суворов не выиграл вчистую: в какой-то момент Макдональд, как позднее Кутузов, просто ушел с поля боя, вынужденно оставив раненых и понеся довольно серьезные общие потери. Однако он успел уйти в Геную и сохранить армию в целом. А при Нови сражение оказалось крайне неудачным для французов и закончилось их полным разгромом. Хотя французский генерал Моро оперативно сменил генерала Жубера (его называли молодым французским Суворовым), который погиб в самом начале сражения. Моро решил сходу атаковать австрийцев и столкнулся с главными суворовскими силами. Да, я забыл отметить, что к 1799 году в Европе существовал целый культ Суворова, его изображения продавались в магазинах, на него почти молились. Так вот, в битве при Нови перевес сил коалиции был почти двукратный. И, несмотря на это, Суворов раз за разом атаковал французов, чьи силы генерал Моро умело перераспределял и сдерживал натиск. Лишь за счет двукратного численного преимущества Александр Васильевич в итоге смог взять французов в кольцо, потом зашел с фланга, и армия Моро была вынуждена отступить. Правда, ее тоже полностью не уничтожили: часть войск убежала в Геную. То есть можно сказать, что французская армия в Северной Италии сохранилась. В целом, по итогам Итальянской кампании наибольший авторитет приобрел не Суворов, который скоро опозорится в Швейцарском походе, а генерал Моро, продемонстрировавший способность эффективно сражаться малыми силами. Позднее он станет одним из видных наполеоновских маршалов. Ну, а потом поссорится с Наполеоном и уедет. Еще до этого, когда русский император подружится с французским коллегой, Павел предложит назначить командующим объединенных русско-французских сил в Индии именно Моро, а не русского генерала. Суворова к тому времени уже не будет в живых, но, тем не менее. А еще позднее, Александр I предложит Моро стать главнокомандующим русской армии во время Отечественной войны, но тот, несмотря на серьезный конфликт с Наполеоном, откажется. - А.Л: Хорошо. И что было дальше? - Д.К: Дальше возникла дилемма. Французы удержались на части Северной Италии, поэтому Суворов предложил пойти на Генуэзскую Ривьеру, опрокинуть остатки французской армии и отправиться через Савойю на Париж. Я почему-то сразу вспомнил лозунг: «На Варшаву, на Берлин!» (смеется). Здесь получается: «На Ривьеру, на Париж!» Конечно, это была авантюра, ведь во Франции могли объявить мобилизацию, при том что, как оказалось, сражаться с французами, даже имея численное преимущество, нелегко. Попробуй дойди с маленьким корпусом до Парижа! Суворов был горяч и понимал, что это его последняя кампания, «лебединая песня». Он хотел спеть ее в полный голос. Амбициозность в итоге и погубила Александра Васильевича. А вот французы вели себя гораздо более осторожно и сдержанно, потому и переиграли его. Суворову предложили, вместо того чтобы идти во Францию, продумать воссоединение с той частью русской армии, которая пришла в Швейцарию, и там вместе сдерживать корпус генерала Массена. Не дробить силы, а создать «большой кулак», разгромить Массена и уже затем вторгнуться во Францию. Почти во всех наших фильмах показывают и в учебниках, даже в исторических трудах пишут, что Суворову навязали такой план. Однако он его принял. В любом случае, он мог поступить осторожно и сказать: «Хорошо, я иду в Швейцарию, но до тех пор, пока не приду, пускай Римский-Корсаков и Гётце (русские и австрийские войска, стоявшие около Цюриха) окопаются и держат оборону». Дело в том, что у Массена было довольно большое войско: активных частей - 60 000, на данной территории – 37 000. У русских и австрийцев - 27 000 и 10 000 соответственно. То есть силы примерно равны и лучше держать оборону, пока не подойдут дополнительные 20 000. Однако Суворов придумал блистательный план, молниеносный альпийский блицкриг. Предполагалось, что с юга стартует экспедиционный корпус Суворова и отправится прямиком в кантон Швиц, а затем - на Цюрих. Находящиеся чуть правее австрийцы потеснят французов как бы восходящими потоками в район Мутенской долины, где их встретит удар Римского-Корсакова (корпус из 27 000 человек). К этому времени с юга подойдет Суворов и французы окажутся «в котле». Все рассчитали буквально по дням и разослали диспозицию командующим корпусов. Но что получилось в реальности? Суворов не смог выдержать хронологию. Французы разгадали его замысел, хотя Александр Васильевич делал вид, что секретничает. Сперва они вынудили его на три дня задержаться для штурма крепости, которую как бы пошли деблокировать. Затем на перевале Сен-Готард Суворов встретил очень эффективную оборону, потерял там несколько тысяч человек и еще сутки. Ну, и на Чертовом мосту… Причем, пока Суворов с трудом шел по дороге от Сен-Готард, французы под предводительством Лекурба быстро миновали перевал по хребту и поставил новый заслон, опять задержав русского военачальника, понесшего потери. При этом Багратион был вынужден карабкаться на горы и обстреливать французов сверху. И на все это уходило драгоценное время. В довершение всего, когда до выхода к Мутенской долине осталось 15 км, Суворов увидел перед собой узенькую тропку и пропасть. Солдаты срывались в нее из-за элементарного неумения перемещаться в горах. Понесли огромные потери: и в обозе, и в оружии, и в живой силе. Самое главное, что 26 сентября, когда Суворов только стартовал, Массена, поняв, к чему все идет, перешел в атаку. Римский-Корсаков и Гётце не были готовы к обороне и их разбили. Все! Суворов об этом не знал и шел. Возможно, его план был бы эффективен - имейся в то время мобильный телефон и спутниковая связь, чтобы оперативно корректировать действия. В наших учебниках и исторических книжках с гордостью пишут: «План опередил свое время». Нет, это просто авантюра, расчет на привычный русский «авось», который в данном случае не прокатил. Потом Суворов говорил, что во всем виноваты австрийцы, на пять дней задержавшие подвозку мулов. Но ведь во время штурма Измаила задержки были не с австрийцами, а с собственными вспомогательными службами. Тем не менее, тогда крепость взяли. А тут каждый день был на вес золота. Да, еще прозвучало, что австрийцы дали плохие карты. Вообще то время в Европе просто не было хороших карт. Естественно, требовались хорошие проводники и другая организация похода. Плюс понимание, что горы – не равнина, там нужно быть готовым ко многим неожиданностям. Таким образом, план совместных действий в условиях непрогнозируемого передвижения основных сил Суворова изначально таил зерна провала. Когда он, наконец, вышел в долину, пришло известие, что корпуса Римского-Корсакова не существует: погибли и вышли из строя больше половины солдат. Корпус Гётце разбит, а сам командующий погиб. Есть теория, что австрийцы специально пакостили, но это не так. Война, в первую очередь, была нужна именно австрийцам, чтобы вернуть Север Италии. И Суворов вернул им Милан и Турин. Правда, в последнем восстановили прежнюю династию. В отличие от России, обогатившейся лишь славой, причем проблемной, австрийцы получили реальную выгоду. Короче говоря, с юга продолжали наступать французы, а впереди - основные силы Массена. Суворов принял решение уходить горными тропами через перевалы к Боденскому озеру, где можно отдышаться. Здесь он потерял 6000 солдат из 21 000. Причем бросил раненых (1000 человек попали к французам), обоз и всю артиллерию. То есть, грубо говоря, поход завершили голодранцы. - А.Л: Как все это можно оценить? - Д.К: Прежде чем подводить итоги, давайте вспомним известную картину Сурикова «Переход Суворова через Альпы». Исторически она не достоверна, потому что, например, штыки на оружии солдат в момент, когда они съезжали с горы, были сняты, а пушки брошены. С ними по склонам никто не катался. И, конечно, Суворов верхом на лошади не подъезжал так близко к обрывам. - А.Л: По сути, легендаризация? - Д.К: Да. В итоге все преподнесли как подвиг и победу. Павел наградил участников похода именно за это. Ранее Суворов получил титул князя Италийского и осыпанную бриллиантами шпагу, какие-то подарки и даже портрет Павла, тоже осыпанный бриллиантами. А теперь он стал генералиссимусом – за то, что удрал. Понятно, что Суворов уходил умело, но операция была заведомо провальная. Это единственная и крупнейшая неудача Суворова. Во время данной кампании его войско потеряло больше солдат, чем за все турецкие походы: в общей сложности, из армии в 74 000 человек погибло 25 000 – 26 000. Колоссальные цифры! А потери французов составили 6000-8000. По сути, полное поражение второй коалиции и персонально Суворова. В Голландии все тоже шло плохо. В итоге, с подачи Александра Васильевича Павел обиделся и сказал: «Плохие у меня союзники. Я больше не хочу иметь ничего общего ни с австрийцами, ни с англичанами». Спустя какое-то время Наполеон стал первым Консулом и российский император сделал реактивный вывод: «Во Франции восстанавливается монархия. С Наполеоном можно иметь дело». Так внешнеполитический вектор перевернулся и получилось, что Итальянский и Швейцарский походы были бессмысленными со всех точек зрения, даже чисто гипотетически. - А.Л: Люди погибли зря. - Д.К: Да, зря. Более того, если бы Суворов сдался в плен, это была бы бесславная страница в его личной биографии. Однако Наполеон, поскольку помирился с Павлом, буквально через пару месяцев, летом 1800 года, вернул всех пленных, снабдив их продовольствием и вернув им оружие. Для многих плен мог стать спасением и шансом на жизнь. Не то чтобы это упрек Суворову или Павлу, который волюнтаристски менял направления внешней политики. Скорее, Российской империи, которой военные победы нужны, чтобы поддерживать свою древнюю ордынскую легитимность. Она обязана побеждать! Причем врагов, которые вызывают жгучую зависть. А Наполеон и Франция на тот момент были самыми успешными. Как не попытаться их «сделать»? Мгновенное переключение Павла с конфронтации с одной страной на конфронтацию с другой нанесло ущерб его авторитету. Это уже слишком! Хотя и не первый случай. Помнишь, как в свое время Петр III быстро помирился с Фридрихом, с которым только что воевал, и захотел объявить войну недавней союзнице Дании? У Павла - то же самое. Причем молодые офицеры радостно шутили насчет Англии: «Сейчас мы надаем этим «джекам»!» То есть было без разницы, кому из европейцев «надавать». Главное - взять военно-державный реванш над кем-нибудь из крупных европейских держав. Это не прагматичный, с европейской точки зрения, подход к политике и единственно возможный – с евразийской позиции. Ведь евразийская империя испокон веков кормится победами и приобретениями. В данном случае получили лишь искусственно созданную победу. Все это, в конечном счете, сыграет против Павла, когда придет время его свергать. Мы подходим к общей оценке правления Павла, с точки зрения внутриполитических и внешнеполитических инициатив, что ему удалось, а что нет. Я еще раз хочу обратить внимание на то, что правление Павла, пожалуй, в наибольшей степени противоречиво и соединило в себе две разные стихии петербургского периода русской истории - просвещенческую и евразийско-антилиберальную (античеловеческую, что ли). В одном и том же человеке, в одном и том же курсе они шли рядом. Многие решение являлись половинчатыми. Только в последние годы советской власти, особенно после выхода интереснейшей книги Натана Яковлевича Эйдельмана, историки стали критически переосмыслять миф о Павле. А до революции на этого императора было принято смотреть, как на досадное исключение из ряда более-менее великих русских царей. О нем всегда писали очень пристрастно и, в общем-то, несправедливо. Хотя среди современников, обладавших способностью наблюдать и анализировать, даже если у них имелись причины не любить Павла из-за репрессий, проступал иной взгляд на его идеи и поступки. - А.Л: Есть какие-то высказывания на этот счет? - Д.К: Да, я сейчас приведу несколько цитат, чтобы было понятно, как правление Павла выглядело в глазах людей, которые его видели. Например, вот, что пишет в своих мемуарах Адам Чарторыйский – польский граф и близкий друг будущего Александра I. Разумеется, он находился в оппозиции к павловскому правлению. Они с великим князем обсуждали, как тот будет править через какое-то время: «Страх, так часто испытываемый Павлом, он внушил и всем чиновникам своей империи. И эта общая устрашенность имела благодетельные последствия. Боясь, чтобы злоупотребление, которые чиновники позволяли себе, не дошли до сведения императора, и чтобы в одно прекрасное утро без всякого разбора дела не быть лишенными места и высланными в какой-нибудь из городов Сибири, стали более обращать внимание на свои обязанности, изменили тон в обращении с подчиненными, избегали позволять себе слишком вопиющие злоупотребления. В особенности могли заметить эту перемену жители польских провинций. И царствование Павла до сих пор в наших местах (то есть в Польше) называют временем, когда злоупотребление, несправедливости, притеснение в мелочах, необходимость, сопровождающая всякое чужеземное владычество, давали себя чувствовать все слабее». Напомню, Павел подписал указ о свободе выбора православия или католицизма на территории Польши. В прошлый раз я говорил, что коррупция при нем существовала, в основном, в лице родственников, фаворитов и фавориток. Державин уже при Александре I ездил разбираться со многими делами и насчитал 34 уголовных дела. Например, публичных девок приводили в Дворянское собрание, пьяными ездили по городу (смеется). В общем, типичная старомосковская вольница, елизаветинских и екатерининских времен. Тем не менее, Павел старался держать в зоне внимания армию и столичные ведомства, как потом будет пытаться делать Николай I. Но позднее сформируется такой огромный аппарат, что уследить за ним невозможно. Павел чего-то добивался своими авторитарными ухищрениями. Следующая цитата – из Ермолова, который при Павле два года отсидел в тюрьме за участие в антипавловской конспирации (готовили переворот). Однако в целом император отнесся к офицерам лояльно, потому что концы уходили в петербургские верхи, и он счел за благо сослать 20 человек в Сибирь и кое-кого посадить в тюрьму, больше людей не трогал. Вот, что пишет Ермолов, ссылаясь на другого человека, будущего декабриста Фигнера: «По свидетельству Фигнера, Павел не позволял себе никакой горечи в выражениях. У него были великие черты. И исторический его характер еще не определен у нас». Или слова другого декабриста, Штейнгеля: «Кратковременное царствование Павла вообще ожидает наблюдательного и беспристрастного историка. И тогда узнает свет, что оно было необходимо для блага, будущего величия России после роскошного царствования Екатерины II». Позже еще один декабрист напишет: «Павел I обратил внимание на несчастный быт крестьян и определением трехдневного труда оградил раба от своего вольного произвола (скорее, хотел оградить). Но он первый заставил вельмож и вельможниц при встрече с ним выходить из кареты посреди грязи, ему преклоняться на коленях». То есть он пытался навести порядок методами, которые вызывали бурю негодования у верхов - тех, от кого он сам зависел. Это и многое другое принято интерпретировать в категории безумия. Павел запрещал носить круглые шляпы и сюртуки, использовать слова «свобода», «клуб» и «Отечество», много чего. Хотя, как ты знаешь, скоро нам запретят носить кеды, женщинам - туфли на шпильках, а также использовать иностранные слова. Ничего не напоминает? Действительно, император заставлял людей при встрече с ним падать на колени и снимать шляпу, независимо от погода. А в Петербурге известно, какая погода: либо холодно, либо грязно. Поэтому, когда Павел отправлялся на прогулку - с 11 часов утра до 2 часов дня - город пустел. Но давайте вспомним Петра I, который резал бороды и кафтаны, заставлял людей ходить в париках и заморской одежде, напиваться до полусмерти, а то и до смерти. Я уже не говорю про его пыточные причуды. Тем не менее, все российские монархи вплоть до Николая I мысленно ориентировались на Петра. Павел тоже, он хотел подражать великому предку и пытался навести порядок отчасти петровскими способами. Чего Павлу не хватило? Ему не хватило предпосылок, которые позволили Петру победить в своем безумии и стремлении вторгнуться в частную жизнь до предела, заставить людей полностью перестроиться. При этом не было ничего святого, и попробуй ослушайся. Павел пытался сделать то же самое в режиме «лайт», не столь радикально. Он не был готов убивать людей, не являлся кровопийцей, хотя при нем Тайная экспедиция в шесть раз увеличила количество дел. Однако казней было мало. Да, многих офицеров подвергли репрессиям, но их ссылали в Сибирь. И кое-кого потом возвращали. На самом деле, Павел действовал вопреки заветам Макиавелли, утверждавшего, что хорош тот правитель, которого боятся. Чуть хуже правитель, которого любят, потому что любовь непостоянна: сегодня любят, а завтра по какой-то причине разлюбят, и если страха нет – свергнут. Например, сейчас принято считать, что наш президент сделал очень сильный ход, заполучив любовь существенного большинства населения страны. Но это быстро полученная любовь, которая может так же быстро улетучиться. Под ней нет страха, отличающего настоящего тоталитарного правителя. - А.Л: Подождем. - Д.К: Об этом мы можем поговорить в отдельной программе. Ведь заставить бояться общество невозможно. При этом лучший вариант легитимации насилия - длительная война. У Петра, что было наготове? Северная война. У Ивана Грозного - войны. В распоряжении Сталина имелась и большая война, и «холодная», и малые конфликты. То есть милитаризация. А Павел был настроен на мирную жизнь. Он даже отменил рекрутские наборы, заменил хлебный сбор денежным и ввел специальный налог для дворянства. Пытался обеспечить внутренние блага своим подданным, понимая, что предшествовавшие царствования, полные бесконечной военно-политической экспансии и ограбления крестьян дворянами, породили огромное количество несправедливости и напряжение в обществе. Пугачевское восстание - не выдумка, Великая французская революция была перед глазами. Павлу казалось, что если и дальше безрассудно развиваться, в России произойдет нечто похожее. Вообще он плохо понимал страну. Когда канцлер Ростопчин сказал: «Как замечательно, что мы подружились с Наполеоном! Теперь можем поделить мир. Турцию сейчас разделим - она все равно «больной человек» (Николай I тоже будет говорить про Турцию, как про «больного»). Возьмем себе территорию, которая раньше принадлежала Византийской империи. Так вы прославите свое царствование», - Павел ответил: «Но меня будут за это ругать». В его сознании жило убеждение, что, если дополнительно обременить народ, самодержца невзлюбят. Он не понимал политологические и даже трагикомические парадоксы евразийской ментальности. Что именно за это его и полюбили бы! Павел хотел сбережения народа, по Солженицыну, но за это его никто не оценил, как и сдержанное отношение к войнам. В итоге у Павла сложилась линия, политтехнологически и политологически неадекватная российским реалиям и народным ожиданиям. Он оказался ненавидим и при этом его не боялись. А с точки зрения Макиавелли, это худшее из всего, что можно себе представить. До смерти Павел почти никого не замучивал, были единичные случаи. Как-то раз он подверг сверхжестокому наказанию штабс-капитана Кирпичникова - 1000 ударов шпицрутенами (палками). Вроде, офицер остался жив, но это все равно возмутило и люди поняли, что перед ними тиран. Имелась и более драматическая история, которая многих всколыхнула. С одной стороны, Павел монетизировал хлебную повинность, связанную с лошадиным постоем в крестьянских дворах: можно было откупиться деньгами – все лучше, чем, когда к тебе приезжают военные и живут. Снизил налог на соль. Для простого народа - это ключевая вещь. В голодные годы император активно продавал хлеб и цены на него падали. Вроде бы все для народа. С другой стороны, еще в гатчинских войсках у Павла был любимый донской казак Евграф Грузинов, которому он очень доверял и давал самые ответственные поручения. Тот относился к царю с большим почтением. Понятно, что Грузинов - дворянин и имел крепостных крестьян. В какой-то момент Павел решил его отблагодарить и подарил 1000 крестьян. Казак отказался: «Спасибо, не надо!», а император обиделся, потому что ему дали понять, что не хотят быть должным: мол, я - не подданный, просто вольнослужащий. В дальнейшем вольнодумство казака еще больше развилось. Например, он стал реже ходить в церковь. Но это полбеды – вскоре Грузинов отказался подавлять крестьянское выступление в Шлиссельбургском уезде. После этого окончательно раздосадованный Павел посадил любимца, а затем отослал его в район Азовского моря, то есть по месту жительства, где его поместили под надзор местной военной администрации. На досуге казак продолжил свои размышления о несправедливости жизнь и стал читать Монтеня (смеется). Итогом стал проект реформ, согласно которому на юге России предлагалось создать отдельное независимое государство, где бы царил закон, и им одинаково были бы обласканы разные народы. Казацкая утопия? У тех же конституционалистов, Панина или Новосильцева, тоже были утопии - народная модель конституционного правления. На Грузинова очень быстро донесли, потому что он на сельских и казацких попойках начал сквернословить в адрес царя и фельдмаршалов. В общем, «замели», и царь написал резолюцию: «Наказать кнутом нещадно». Казака забили до смерти. Позднее Павел говорил, что его неправильно поняли, и он этого не хотел… - А.Л: Действительно неправильно поняли? - Д.К: Трудно сказать. Павел был вспыльчивым человеком, мог одномоментно чего-то захотеть, а потом так же быстро передумать. Например, был случай, когда он отправил курьера вслед за только что сосланными в Сибирь двумя офицерами - узнать, едут ли они согласно приказу в кандалах. Посыльный подтвердил: «Да, едут в кандалах. Очень изнурены» - и получил задание передать новое распоряжение: «Немедленно остановить, накормить и обогреть, кандалы снять». Одного офицера потом вернули. Такие у царя были перепады настроения, хотя он не желал трагического исхода. Каким Павел выглядел в глазах «верхов» и как они к нему относились? Почему я говорю, что опасно одновременно быть ненавидимым и нестрашным? Скажем, в 1799 году восемнадцатилетний студент по фамилии Востоков написал в своем дневнике: «Читаем Вольтера, негодуем на Павла. Великодушное остервенение против злоупотребления властью заглушило голос личной осторожности». Потом возникло дело Ивана Рожнова, публично заявившего, что все государи - тираны, злодеи и мучители, а люди по природе равны. При этом он говорил, естественно, имея в виду дворянство. По поводу крестьян – ни одной ремарки. Тем не менее, после этого Павел восстановил телесные наказания для дворян, упразднил губернские дворянские собрания, запретил дворянам коллективно обращаться к императору без разрешения губернатора, стал собирать с них налоги. С точки зрения дворян, обрушил поток несправедливостей. По Петербургу начали гулять сатирические стишки о Павле. Это время можно сравнить с эпохой анекдотов про Брежнева. Данное явление никак не вяжется с образом тирана. Хотя Павел говорил: «Я хочу, чтобы меня боялись. Пускай не любят, зато…». Вроде понимал, что монарха должны бояться, но что он для этого сделал? Ничего! Только пытался делать страшные глаза. Например, были такие строки: «Я пред всем скажу-то светом, что на Фридриха похож только шляпой да колетом, а отнюдь лишь не умом». Так себе стишок… Еще был предтеча Дениса Давыдова - Сергей Марин: «О, ты, что в горести напрасной на службу ропщешь, офицер, шумишь и сердишься всечасно, что ты давно не кавалер. Внимай, что царь тебе вещает - он гласом сборы прерывает. Рукою держит эспонтон. Смотри, каков в штиблетах он». Другое, широко известное стихотворение, тоже было написано в то время: «Сей памятник двух царств обоим им приличный, на мраморном низу воздвигнут верх кирпичный». Это про долгострой - Исаакиевский собор. По слухам, офицеру, который сочинил данные строчки (как правило, было именно офицерское творчество), укоротили язык. В общем, начиная с 1797 года (а Павел пришел к власти в 1796-м), по стране покатился ропот недовольства среди дворянства. Мол, надо бы свергнуть царя, и где офицеры, достойные патриоты, готовые совершить сей важный шаг. - А.Л: А какую роль сыграл в заговоре будущий царь Александр? - Д.К: Прежде всего, стоит посмотреть на этого царя. Есть несколько портретов Александра, более и менее удачные. Так, французская художница Виже-Лёбрен написала приукрашенный образ, а творение русского художника Щукина ближе к реальной внешности. В тот период времени, о котором мы говорим, Александр с женой только и делали, что злословили о Павле. Едва прошла коронация, объявили указы о престолонаследии и трехдневной барщине, короновали Марию Федоровну. И именно на коронации Павел познакомился со своей будущей и последней фавориткой Анной Лопухиной. Между прочим, из-за нее позднее получил 1000 палок штаб-офицер Кирпичников, сорвавший с унтер-офицера орден Святой Анны со словами: «Я сорву этот орден. Какая Святая Анна?!» Павел I принял тираду на свой счет, как оскорбление прекрасной дамы, и приказал дать 1000 ударов охальнику. Так вот, в беседах с близкими Александр говорил: «Как мне надоела бесконечная военная муштра!». А до этого, при Екатерине, он заявлял: «Когда дойдет до меня очередь царствовать, я откажусь и уеду на Рейн заниматься природоведением и предаваться радостям тихой семейной жизни». Здесь он уже просит Чарторыйского написать проект декларации… - А.Л: Сколько ему лет? - Д.К: 20 лет, а он уже думал, что будет делать, когда придет к власти. Напомню, отцу в этот момент шел 43-й год. Помнишь образ градоначальника Грустилова у Салтыкова-Щедрина в «Истории одного города»? Александр и есть Грустилов. Ему хотелось сентиментально размышлять о том, как он осчастливит народ, почитывая книжечки. И не хотелось быть шефом Семёновского полка, ходить на плац и отвечать за поведение офицеров, их подготовку к очередному вахтпараду. То есть, на самом деле, первым, от кого стали исходить флюиды будущего заговора, и кто начал создавать некий кружок, был Александр Павлович. При нем появился Чарторыйский, который подтянул Новосильцева, Кочубея и прочих. Кружок назвали «Негласный комитет». Когда Александр станет императором, он превратился в консультативный орган. Кружок собрался в 1797 году, и его участник стали обсуждать, грубо говоря, будущую Конституцию, готовили разные проекты: Чарторыйский предложил свой, Новосильцев свой и т.д. Александр все это читал с большим воодушевлением, пожимал авторам руки и приходил в восторг. Но вот Лопухина стала фавориткой Павла. Ее отец был родственником Безбородко, который в свое время оказал Павлу большую услугу, когда сжег завещание Екатерины в пользу Александра. Он не любил Павла и понимал, что с ним пришла не та атмосфера, какой ему хотелось бы. Однако Безбородко понимал: раз Екатерина не провела свое решение через сенат, устраивать склоку взрывоопасно. И предпочел пойти по более стабильному пути, в душе не принимая павловскую систему. В какой-то момент Павел отправил его в отставку, но благодаря родственным связям с Лопухиной вернул и снова сделал канцлером. В свою очередь, Александр начал вести с Безбородко тайные переговоры. Он подготовил свой, еще один конституционный проект. Вообще их было море и разной степени проработанности. В конце концов, вся эта деятельность сошла «на нет» по двум причинам. Во-первых, в какой-то момент Павел узнал, что дочка Елизаветы Алексеевны - жены Александра Павловича, скорее всего, от Адама Чарторыйского. Самому Александру почему-то было все равно, он продолжал общаться с другом (смеется). В отличие от Павла, который, оказавшись в сходных обстоятельствах с Разумовским, дистанцировался от него. Императора случившееся задело за живое. Он вызвал Елизавету Алексеевну, долго смотрел на нее и пыхтел, как всегда в состоянии гнева. В итоге, Чарторыйского отправили послом в Сардинское королевство. Через какое-то время Новосильцев и Кочубей тоже оказались за границей. В общем, Александр остался без конфидентов. Параллельно с этим, в середине 1799 года начался поход Суворова в Италию, который поначалу приносил кое-какие дивиденды, как сейчас крымская политика нашего правительства - президенту. Павел был на подъеме, разговоры о его свержении на время ушли в сторону. А когда император, по сути дела, поставил крест на итогах Итальянской кампании, начал дружить с Наполеоном и готовиться к войне с Англией, возникли предпосылки для следующего заговора, который будет смертельным. Первые, кто стал обсуждать эту тему и вышел на Александра, - английский посол Уитворт и его любовница Ольга Жеребцова (в девичестве Зубова, сестра знаменитых братьев Зубовых), красавица и харизматичная дама, которая вела себя очень мужественно. К ним присоединился близкий с Безбородко вице-канцлер Никита Петрович Панин - племянник того Панина, который написал Конституцию к перевороту 1762 года и воспитывал Павла в конституционном духе, от принципов которого император отошел под влиянием Французской революции. Никита Петрович подготовил очередной конституционный проект (до нашего времени не сохранился). Одним словом, сложилась группировка, за которой вырастали фигуры братьев Зубовых, при Павле находившихся в опале (сидели не под арестом, а в своих имениях под властным надзорам, показываться в столицах не могли). Англичане дали под это дело деньги. Они решающей роли не играли, хотя наши патриоты и конспирологи любят делать на этом акцент. Главным было то, что вся дворянская общественность - и в столице, и в провинциях - на протяжении нескольких лет зудела о необходимости покончить с кутерьмой и о невозможности жить в атмосфере павловской системы. Уровень предательств был нулевой: несмотря на то что заговоры планировались один за другим, никто никого не предавал. Павел пытался перехватывать и читать письма. Что-то ему удавалось поймать вместе с ближайшим помощником Ростопчиным. Но, в конце концов, Павел совершил еще одну ошибку - назначил военным петербургским губернатором и своим помощником по предотвращению заговоров Петра Палена, будущего главу заговора. Почему Пален оказался среди заговорщиков? Я думаю, по двум причинам. Во-первых, потому что это была личность с зашкаливающими амбициями и авантюрного склада. Он присоединился к заговору, не понимая, что после всего получит отставку, а при Павле имел все: должность военного генерал-губернатора Петербург, звание почетного магистра Мальтийского ордена, и прочее, и прочее. Павел действительно ему доверял, советовался с ним. Человек жил припеваючи, но и ему захотелось свергнуть. Потрясающая история! Почему? Будучи слишком амбициозным, он хотел ярко плюнуть в вечность. И, во-вторых, Павел с ним нехорошо обошелся. Вероятно, этот был человек крайне самолюбив. Еще при Екатерине Палена назначили первым Курляндским генерал-губернатором. Когда к власти пришел Павел и опалился на Зубовых, одного из них, приехавшего в Ригу, встретил радушный прием. Император отправил Палену оскорбительную депешу и снял с должности. Правда, через полгода вернул и осыпал милостями. Но, вероятно, Палена было достаточно один раз серьезно обидеть, и он затаивал обиду на всю жизнь. Кроме того, он чувствовал конъюнктуру. Короче говоря, сформировался новый заговор. Интересно, что все заговорщики оправдывали цареубийства и в 1762-м, и в 1801-м, хотя официально стремились к Конституции и выступали за просвещение и законность, против тирании. Александр I тоже находился во власти самообмана, который длился ровно до момента, пока он не стал императором и не понял, что Конституция - лишнее. - А.Л: Так начался ХIХ век. - Д.К: Давай в заключение поговорим о том, как убили Павел I, потому что это требует комментариев. Чего больше всего боялись заговорщики? Что об их планах узнают солдаты. Как я уже говорил в прошлой передаче, петербургское простонародье было в курсе готовящегося покушении. На бирже о нем говорили некоторые маклеры. Про заговор узнал извозчик, который вез одного из офицеров. Солдаты тоже догадывались: странные шумы, мелькание света и т.п. Хотя периодически даже среди «семёновцев», чьим шефом был князь Александр Павлович, офицеры пытались вести разговоры: «Вспомните, как хорошо было при Екатерине-матушке и как плохо сейчас: вахтпарады и прочее». Но солдаты молчали. Более того, увидев, как что-то происходит, «семёновцы» рыпнулись. Однако сработала павловская дисциплина. В конце концов, один из офицеров уперся шпагой в одного из самых активных солдат, и все замерли. Движения не произошло. «Преображенцы», наиболее близкие к Павлу, о которых он больше всего заботился, отказались присягать. Уже после убийства императора Александра к солдатам насильно вывел Пален со словами: «Покажитесь гвардии!». Говорили, что Александр катался по полу в истерике и его с трудом успокоили. Только убедившись, что Павел убит и другие полки присоединились, «преображенцы» присягнули, чуть ли не последними. Один из мемуаристов пишет: «Достаточно было одному офицеру обратиться к солдатам, и Павел был бы спасен». Существует масса версий, как убивали Павла. Один Беннигсен оставил их около десятка. Причем, оставили воспоминания люди, которые уехали за границу. Главные участники, жившие в России, не написали ни строчки. Скорее всего, убийство планировали изначально, но вряд ли об этом говорили вслух при Александре. Более того, Александр сказал, что хочет, чтобы батюшка остался в живых и чтобы его отвезли в Шлиссельбург или Петропавловку, где бы он подписал отречение. Или уже с таковым. Но убийство произошло. Отчасти приняв на себя большую часть ответственности, Пален вспоминал в беседах с более молодыми современниками, что понимал необходимость убить Павла, хотя вводил в заблуждение Александра. Если бы тот сам поставил такое жесткое условие, два трезвых немца, Пален и Беннигсен, вели бы себя иначе. Один из очевидцев писал о «толпе пьяных, круглолицых и курносых». Хотя среди заговорщиков были и другие лица. Например, грузинский князь Яшвиль, штабные офицеры и генералы. Плюс два Зубовых, которые как бы легитимизировали этот «поход». Они ворвались в спальню… Есть разные версии, как повел себя Павел. Кто ударил его первым, достоверных сведений тоже нет. Скорее всего, Николай Зубов, естественно, пьяный - табакеркой в висок. Император упал. После этого на него навалились несколько человек и вроде бы шарфом одного из офицеров по фамилии Скорятин задушили. Кто именно это сделал, Яшвиль или сам Скорятин, Татаринов, либо кто-то другой, неизвестно. Всего в комнате было около 10 человек… - А.Л: Давай подведем общие итоги царствования Павла. А то у нас осталось совсем мало времени. - Д.К: Да, подводим итоги. Как оценивать правление Павла? Это акт безумия или что-то иное? Если забежать вперед и посмотреть на 1917 год, что тогда взорвало и разрушило империю? Три главные метастазы, которые прорастали предшествовавшие годы. Конфликт между образованной общественностью, желавшей свободы, и самодержавной властью, которая не могла этого позволить. Конфликт «низов» и «верхов». И конфликт империи и окраин. Павел пытался «заморозить» ситуацию: не приобретал новые территории, уменьшал пропасть между «верхами» и «низами» за счет понижения первых и подъема вторых, обрубал вольнодумство. Однако у него ничего не вышло, потому что логика развития петербургского периода предполагала, во-первых, сохранение экспансивной и легитимизирующей самодержавную власть внешней политики, которая обязывает приобретать новые земли, и, во-вторых, развитие просвещения, без которого такая политика невозможна. Павел был обречен в своем консервативном проекте, но объявлять его безумцем не следует. Интуитивно он понимал главные опасности имперского сознания. - А.Л: Даниил Коцюбинский, уважаемые телезрители! Это были «Сумерки Третьего Рима». Мы закончили эпоху и шагнули в ХIХ век. - Д.К: Да. - А.Л: Спасибо! До новых встреч в нашем цикле. Телеканал «ВОТ!», «Сумерки Третьего Рима», 20 июня 2014, 17.00 polit.pro
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
Ссылка на видео-версию
1462
