Lushnikov Live TV — 18:16 22 Мая 2012 —
Николай Поздеев:«Жизнь намного богаче наших скромных способностей»
Артист Николай Поздеев и Алексей Лушников в телепрограмме "Байки Поздеева"
Николай Юрьевич Поздеев – артист разговорного жанра, исполнитель юмористических и сатирических монологов, фельетонов и пародий, конферансье. Заслуженный артист России.
Алексей Лушников - телеведущий, создатель и владелец телеканала "Ваше общественное телевидение!". Студия прямого эфира
телеканала "Ваше общественное телевидение!"
Санкт-Петербург
- А.Л: Здравствуйте, уважаемые телезрители. Сегодня у нас премьера – новая программа, которую мы задумали несколько недель назад, под названием «Байки Поздеева». Николай Поздеев, заслуженный артист России у нас в студии. Николай, здравствуй! - Н.П: Здравствуй, Алексей! Я думал, что ты забудешь об этой идее. - А.Л: Нет, мне кажется, что идея безумно интересная. Уважаемые телезрители, может, кто-нибудь передачу, которую мы снимали за несколько дней до… - Н.П: За день до моего 55-летия. - А.Л: Все-таки до 55-летия? - Н.П: Да, накануне моего 55-го дня рождения. - А.Л: Я тогда сказал, что Николай обладает уникальной памятью. Настолько уникальной, что ему трудно что-то забыть. - Н.П: Именно так. - А.Л: А я, как человек, у которого основная проблема - запомнить (смеется)… - Н.П: Я бы так не сказал. У тебя столько гостей и программ, а ты помнишь все имена, отчества, звания да еще политическую ситуацию в стране. - А.Л: Политическую ситуацию помню, а все остальное… - Н.П: У тебя с памятью тоже все в порядке. - А.Л: Коля, идея новой программы родилась, так как большая часть твоей жизни – это встречи с интересными людьми. И, конечно, истории, которые можно назвать байками, притчами или поучительными анекдотами. Все - из жизни, придумать такое невозможно. Николай удивительно интересно рассказывает, и мне захотелось сделать так, чтобы это увидели и услышали зрители «ВОТ!». Кстати, еще наш гость пишет мемуары. - Н.П: Потихоньку. - А.Л: Потому что на бумаге это сложно передать. - Н.П: Очень медленно и не каждый день. - А.Л: Сложно передать интонации, живое общение совсем другое дело. Может, начнем? Пусть будет некий цикл, и для затравки – что-нибудь из раннего. Перефразируя Давида Тухманова, пройдем по волне твоей памяти. - Н.П: Ты абсолютно прав, когда говоришь, что жизнь намного богаче наших скромных способностей. Иногда такое подбрасывает, что хоть стой, хоть падай, и мне кажется, что добрая часть глав моей книги должна называться «От великого до смешного». Я понимаю, что это штампованная фраза, но порой действительно стонал от хохота. В таких ситуациях меня всегда спасает папка ведущего. - А.Л: Да-да. - Н.П: Кстати, Валентина Ивановна Матвиенко однажды мне сказала: «Поздеев, я поняла, какая главная проблема в твоей профессии, - не перепутать папки». Это было в тот день, когда мы с ней четыре раза столкнулись на разных мероприятиях. Соответственно разные папки и тексты, и нельзя выйти к докерам и сказать: «Дорогие доярки!». Итак, ты просишь начать с волны моей памяти. Не с детства, конечно. Пожалуй, со становления в профессии. - А.Л: Давай. - Н.П: Я – артист по образовании, и после института меня распределили в маленький Театр драмы и комедии Пермской области. А провинциальные театры – настоящий кладезь баек, оговорок и т.п. Хотя театральные анекдоты сами по себе хороши. Тем, что быстро появляются новые, а старые становятся классикой. Вот одна из историй того времени, в которой я принимал непосредственное участие. Ушел в запой один актер. В провинциальном театре это почти норма. А дело было на гастролях в городе Краснокамске. Художественный руководитель вызвал меня и приказал: «Поздеев, завтра на утреннике в пионерском лагере ты играешь медведя в сказке Шварца «Два клена»». Приказ есть приказ! Дали текст, а там половина в стихах да еще какая-то песня. И к тому же без репетиции, обещали так показать. Я всю ночь честно учил слова, а утром приехал в лагерь. Мне принесли костюм, комбинезон. Забегая вперед, скажу, что в одном из спектаклей нашего театра - «Кошка, которая гуляла сама по себе», - я играл коня и тоже носил комбинезон. Я по привычке засунул сначала ноги, потом руки, застегнулся до самого верха, надел шапочку с ушками, нарисовал черный носик, обулся в валенки и вышел. Спрятался за фанерный куст и жду свою реплику. На сцену вышла Алла Андреевна Киреева, заслуженная артистка, которой тогда было уже лет 55-57, а она все играла Дездемону, Джульетту и Василису Прекрасную. Последнюю как раз в этом спектакле. Так вот она ходила и искала своих потерявшихся сыновей, кричала: «Федор, Егорушка! Э-ге-гей!». Я поднялся во весь свой красивый рост (все-таки 1,82 м), закосолапил и пошел на нее. Она убежала за кулисы, не говоря ни слова. Зал был в восторге и отблагодарил меня овациями. Вдруг выскочила артистка Оля Матвеева, которая играла собачку Шарика. Увидела меня и - тоже за кулисы. Дети в диком восторге, а я не понимаю, что происходит. Когда опустили занавес, коллеги взяли меня под руки и отвели к огромному, во всю стену зеркалу. Тогда я увидел, что одних напугало, а других развеселило. Я не знал, что этот комбинезон застегивается не спереди, как у коня, а сзади, и надел его задом наперед. А там, где у медведя должен быть хвост, пришили фигню из шерсти размером в два кулака. Представляешь: я, тогда еще стройный, косолаплю, а эта штука бьет по ляжке. Конечно, дети были в восторге, а актеры просто не могли играть. Так я впервые опростоволосился в профессиональном театре. - А.Л: Ты часто вспоминал этот случай? - Н.П: Конечно, много раз. - А.Л: Прилипло? - Н.П: Когда играл коня, нужно было сосредотачиваться, чтобы не застегнуть комбинезон сзади, а то бы у меня спереди болтался конский хвост. - А.Л: У нас есть звонок. Здравствуйте, говорите, пожалуйста! - ЗРИТЕЛЬ: Добрый день! Это Александр. Разрешите с вами немного поспорить. Почему у нас столько лет пытаются и никак не могут выразить национальную идею? - А.Л: Понятно. Извините, но у нас сегодня другая программа. - ЗРИТЕЛЬ: А как вы относитесь к чеченцам? - А.Л: Спасибо. - Н.П: К чему относимся? - А.Л: Люди звонят в другую программу. - Н.П: Понятно. - А.Л: А у нас идут «Байки Поздеева». - Н.П: Надо сделать разные номера телефонов. - А.Л: Вернемся в то яркое время. Наверное, у тебя возникала мысль записывать байки? - Н.П: Наверное, надо было записывать, потому что, к сожалению, сейчас многое кануло в Лету - запомнить все невозможно. Даже при моей хорошей памяти. Один из моих учителей в профессии, Геннадий Алексеевич Кустов говорил мне: «Записывай, потому что память человеческая, какой бы хорошей она ни была, все равно однажды подведет». Увы, многое забылось. Теперь я все записываю и пытаюсь сделать из этого книжку. Составил список глав и каких-то важных событий, буквально по два-три предложения. Многое приходится восстанавливать. Но когда вспоминаешь, сразу оживают лица и люди. Можно еще расскажу историю? - А.Л: Да, конечно. Следующая! - Н.П: Снова маленький провинциальный театр, и я - выпускник кафедры режиссуры и актерского мастерства. Со мной были два моих однокурсника, что в театре спасало, как потом в армии, когда мы втроем служили на одном танке. Сложился небольшой коллектив молодых артистов, который переиграл всю русскую классику: город маленький, и делали 12-13 премьер в год, чтобы привлечь публику. В таком творческом цейтноте дай бог успеть выучить слова. Какие там образы и «петельки-крючочки»! В общем все было довольно сложно. Тем не менее я освоил и Чехова, и Горького, и Гоголя, и Карела Чапека, и Толстого. Огромная школа! Главный режиссер театра, Анатолий Игнатьевич Савин (Царствие ему небесное!) решил поставить «Ревизора». Хрестоматийная пьеса, начало практически все знают наизусть. - А.Л: Я не знаю. - Н.П: Ну как?! Городничий собирает чиновников и говорит: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие: к нам едет ревизор!». Дальше все причитают. Мы это долго репетировали. Мне сначала досталась роль трактирного слуги, а затем, когда опять запил актер, я был срочно введен на роль Добчинского, хотя абсолютно не подходил по внешним данным (толстинки вешали, пузо привязывали и т.п.). И вот первый премьерный показ - зал битком. Поднимается занавес, играет музыка, и городничий в ночной рубахе с подсвечником в руке произносит свою хрестоматийную фразу. Но не успевает ее договорить. После слов «пренеприятное известие» уже начинаются возгласы и причитания. То есть ключевое слово «ревизор» еще не сказано. Публика в зале, конечно, все начинают смеяться – слова-то известны. Было очень смешно. В том же спектакле, но уже почти в финале, в пятом акте, режиссер придумал сцену с чтением письма фальшивого ревизора. Сделали декорацию в виде торта с большим количеством рядов, словно из крема, а по краям - четыре обнаженные женских статуи. Где на Урале найти подобное? Наш замечательный художник Лена, которая оформляла спектакль, накупила медицинского пластика и нагрела его, затем у себя в мастерской разделась догола, легла на спину и положила на себя разогретые листы. Пластик мгновенно принял ее формы, но оказалась, что его невозможно снять, не повредив, так как он застывает при температуре ниже 36,5 градусов. Знаешь, что она придумала? Договорилась с моргом, приехала туда, нашла приличный и свежий женский труп, наложила разогретые листы на покойницу и сделала необходимые слепки. - А.Л: Прирожденный профессионал! - Н.П: Затем все скрепили, и статуи стояли на торте, как памятники усопшей. Кстати, узнал я эту историю случайно, так как один сезон параллельно с актерством занимал должность заместителя директора театра и отвечал за техническую и оформительскую часть. Режиссер меня попросил: «Не говори никому из актеров, что мы играем в окружении покойниц». - А.Л: Потрясающе! - Н.П: Вот как люди изворачиваются в провинциальных театрах! - А.Л: Какой это был год? - Н.П: 1980 или 1981-й. Давно. - А.Л: Я правильно понимаю, что провинциальный театр тебя закалил? - Н.П: Да, конечно. - А.Л: Как дальше складывалась твоя биография? - Н.П: Я приехал в Ленинград и даже проработал 10 дней в Александринском театре. Совсем мало, но должен сказать, что эти дни потрясли и меня, и театр, и мир. Когда я понял, что можно до пенсии ходить шестым стражником с девятым канделябром… Для молодого артиста практически никакой перспективы. Но мне повезло, и я неожиданно попал на эстраду. Как заработал свой первый «полтинник» коньяка, я рассказывал в прошлой передаче. Эстрада тоже хорошо меня потрепала и дала огромную пищу для воспоминаний, размышлений и хохм. - А.Л: Расскажи что-нибудь! - Н.П: Почему-то многие стали просить меня вспомнить прежние годы. Старею, что ли? - А.Л: Нет, просто интересно рассказываешь. - Н.П: В БКЗ «Октябрьский», который я очень люблю, - кстати, гораздо больше, чем московскую «Россию», - случалась масса смешных историй. Недавно у БКЗ был юбилей, и меня попросили что-нибудь вспомнить. Вот одна из потрясающих историй. Тебе сейчас тоже придется напрячь память. Что за дата 27 января? - А.Л: День освобождения Ленинграда. - Н.П: Да, от вражеской блокады в 1944 году. В этот день в «Октябрьском» всегда проходит большой концерт мастеров искусств. Публика в зале - бабушки и дедушки с медалями и орденами. Они тексты всех советских песен знают наизусть. Я вел один из таких концертов. В самом начале пролог: когда поднялся занавес, на сцене заиграл губернаторский оркестр под управлением Станислава Горковенко и запел хор ветеранов вооруженных сил и правоохранительных органов. Исполнялась песня Дубравина: «Медаль за оборону Ленинграда - не просто наша память о войне». Хорошая песня, и обычно ее замечательно поют. Затем – вторая песня в исполнении известного певца и народного артиста. Поскольку я на сцену еще не выходил, он сам объявил: «Оскар Фельцман, «Баллада о красках». Это из нашего с тобой детства: «Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Рыжим, словно апельсины на снегу». Это важно! Певец начинает петь и вдруг забывает текст. У артистов такое бывает. А ведь играет живой оркестр, не фанера, музыку надо догонять. Чтобы как-то выйти из положения, солист берет первую попавшуюся рифму: «Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Рыжим, словно а-а-абезьяна на снегу». Это вместо «апельсины»! Что творилось в зале, словами не описать. Сначала в партере: «Ах!» и «Га-га-га-га!», а затем хохот пошел гулять волнами. Какая-то бабушка-ветеран, звеня медалями, стучала кулаком по спинке впереди стоящего кресла и орала на весь зал: «Ой, сука, не могу!». Исполнитель «сдулся», в оркестре смычки ломали о колено, арфистка пролезла лицом в струны, а дирижер просто уполз. Продолжать невозможно, поэтому сделали паузу. Певец подошел ко мне за кулисами, и я ему сказал: «Ты что, с ума сошел?», а он отвечает: «Ну что?! Я помню что там, что-то на «а». Тут уже я не выдержал: «Дурак, обезьяна на «о»!». Дальше - больше. Оторжали за кулисами и в зале, оркестр сел по-новой и вышел хор. Солист объявил: «Оскар Фельцман, «Баллада о красках». В зале раздалось громкое «фыр-фыр». Начинается песня и вдруг: «Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Рыжим, словно о-о-пельсины на снегу». Это уже не смешно! Вот тебе и официальный помпезный концерт. - А.Л: Живенько. - Н.П: О, да. - А.Л: Певца не назовешь? - Н.П: Когда на прошлой передаче ты меня спросил, почему я не пишу книгу, я честно ответил, что большинство участников моих историй еще не умерли, а я не хочу никого обидеть. Так что дай бог ему здоровья! - А.Л: А мне кажется, что эта яркая история наоборот стала бы хорошим пиаром для человека. Зачем обижаться? - Н.П: Слушай, сказав, что еще не все умерли, я вспомнил замечательную историю, которую слышал от другого артиста. Мы вместе работали на концертах, и он очень хорошо ко мне относился. Я говорю о Борисе Тимофеевиче Штоколове, народном артисте Советского Союза и знаменитом басе Мариинского театра. Так вот он мне рассказал, что когда этот мир покидает кто-то из солистов Мариинки, устраивают прощание. В белом фойе бельэтажа ставят гроб, украшенный цветами, и играет струнный квартет или сикстет. «Оставшиеся в живых» солисты, стоя у изголовья, поют любимые арии и романсы из репертуара усопшего. Однажды таким произведением было «Мне грустно» Даргомыжского. Борис Тимофеевич в числе других певцов исполнил несколько куплетов и вдруг понял, что никогда не закончит этот романс, потому что он заканчивается строчкой: «Мне грустно потому, что весело тебе». Как в жизни все переплетено… - А.Л: Да, переплетено. Удивительная история! Скажи, ты тоже совершал какие-то ошибки? - Н.П: Конечно! В том же «Октябрьском». - А.Л: Давай не будем искать оправданий. - Н.П: Ну что ты! Я лажался много раз. Когда случилась одна из самых главных, скажем так - накладок, - думал, что Эмма Васильевна Лавринович больше никогда не пустит меня в БКЗ. Это было еще при Собчаке (Царствие ему небесное!), во время какого-то сборного концерта. В финале я объявлял «Цыганский двор» Владимира Устиновского с двумя песнями. Кстати, это один из лучших цыганских коллективов на Северо-Западе, а может быть, и по всей стране. Пока они играли, закрывался интермедийный занавес (не первый, который опускается, а позади него), и там выставляли ступени, на которых должен был разместиться оркестр баянистов и аккордеонистов имени Павла Смирнова. Их человек 120 со всеми делами, и за две песни они как раз успевали рассесться. В самом конце выходила Пьеха. В небольшом перерыве между баянистами и Эдитой Станиславовной планировалось выступление Анатолия Александровича Собчака, мэра Петербурга. Он стоял в кулисах и ждал сигнала к выходу. Я веду концерт и вдруг вместо «Цыганского двора» объявляю оркестр имени Смирнова. За кулисами начался топот, будто слоны рванули на водопой, – разумеется, никто не был готов к такому повороту. При этом я сам, который только что черти что ляпнул, стою и думаю про себя, как музыканты плохо подготовились. Пришлось тянуть время – рассказать биографию Павла Смирнова (Царствие ему небесное!) и историю создания оркестра, пару слов о его действующем руководителе и т.д., и т.п. Наконец, я уже в шестой раз объявил оркестр баянистов, открылась интермедиа, и все увидели музыкантов с раскрасневшимися лицами и гармошками, которые еле успели занять свои места. Представляешь, каково им было? - А.Л: Да уж! - Н.П: Баянисты заиграли, я выхожу за кулисы, вижу цыган, и мне становится плохо –понимаю, что облажался-то я. Рядом стоят Собчак и директор «Октябрьского». Эмма Васильевна в полуобморочном состоянии, потому что Собчак на нее кричит: «Вы понимаете, что я – мэр и не могу выйти ни до цыган, ни после. Я должен был выходить после баянистов! Как теперь быть?». Истерика. Я попытался разрулить ситуацию: - Анатолий Александрович, давайте сейчас баянисты сыграют, а потом цыгане. - Я не пойду! - После цыган пойдет Пьеха. - Пьеха - последняя. - С Пьехой мы сейчас договоримся. Она споет две песни, а затем к ней выйдете вы. Вам дадут букет, вы ей его подарите и что-нибудь скажите. А затем Эдита Станиславовна споет третью песню, и концерт закончится. Так и сделали… - А.Л: Баянисты не обиделись? - Н.П: Нет. Когда все закончилось, они так ржали! - А.Л: А Эмма Васильевна не собирает истории про «Октябрьский»? - Н.П: Наверное. Я думаю, что у каждого артиста есть много баек. Геннадию Михайловичу Шагаеву, заслуженному деятелю искусств России и главному режиссеру БКЗ тоже есть что рассказать. Вот еще одна история, уж извини, опять связанная со мной. - А.Л: Все правильно. - Н.П: Шел сборный концерт, посвященный Дню военно-морского флота: Пьеха, Хиль, Сенчина. Затем было два фуршета - для VIP-гостей и отдельно для артистов с музыкантами. В тот день к нам еще добавились курсанты с матросами. Все знают, где накрывают для VIPов (как правило, в бывшем пресс-центре), а где для творческих личностей (закулисный буфет, в котором работает замечательная буфетчица Наташа). Но в тот раз кто-то напутал, и фуршет для спецгостей организовали за кулисами. Однако привычка – вторая натура, и артисты как всегда пошли в буфет, где к своему удивлению обнаружили черную икру, балык, языки и т.п., а адмиралы и чиновники отправились к хлебу, салу и соленым огурцам. Мы как увидели эти богатые плошки, аж замерли. Курсанты и моряки просто потеряли дар речи. Я дал им команду: «Ешьте!», и все рванули к столу. Пир продолжался минут двадцать, пока начальство не сообразило, что что-то не так, и не прибежало с криками: «Что выделаете?!». С тех пор Шагаев любит рассказывать, как однажды Поздеев накормил черной икрой Балтийский флот. Кстати, мы действительно сожрали почти всю икру. - А.Л: Всем флотом! - Н.П: Да-да. - А.Л: Слушай, а во время поездок тоже много всякого происходит? - Н.П: Масса историй! Помнишь, я рассказал тебе одну после первой программы? Рискнем в прямом эфире? - А.Л: Рассказывай! - Н.П: Я сразу прошу прощения у зрителей за то, что в этой истории фигурирует довольно грубое русское слово, но оно не нецензурное. А без него, как в анекдоте - не звучит. Это случилось лет шесть-семь назад в Новосибирске. Я тогда вместе с Ларисой Вербицкой вел одно помпезное мероприятие, в котором принимали участие исключительно московские артисты. Прилетел ночью – единственный из Петербурга, и в аэропорту меня встретили. Сразу попросили: «Николай, не могли бы вы подождать минут 20-25, пока сядет московский борт. У нас одна хорошая машина для вас, а москвичи все поедут на микроавтобусе. Все равно всем в одну гостиницу». Я согласился, попросив снабдить меня кофе и коньяком. Сижу, жду. Прилетают. Мы с Ларисой сели в машину и парадом в гостиницу. Приехали уже часа в три ночи по местному времени. Номера у всех на седьмом этаже, а ключи по старой советской традиции у бабки на этаже. Она, конечно, спала – пришлось разбудить. Сами понимаете, что никакого радушия. Пооткрывали номера: обыкновенные полулюксики, по новосибирским меркам – евростандарт. Я вошел, осмотрелся и вдруг обнаружил, что у меня в номере нет туалетной бумаги. Вышел в коридор и отправился снова будить бабку, которая уютно пристроилась на своей раскладушке. Я аккуратненько потряс ее за плечико и очень вежливо, сто раз извинившись, изложил свою просьбу. Она села на раскладушке, продавив ее попой до самого пола, сложила руки на сиськах, как фары у КАМАЗа, и сказала буквально следующее: «Все ясно - Москва. Только приехали, сразу срать!». Я еле сдержался, потому что меня душил хохот, и попросил соединить меня с дежурным администратором внизу. Бабка попыталась отбиться, но ссориться не решилась. Набрала номер и дала мне трубку. Затем состоялся такой диалог: - Гостиница «Золотая долина», доброй ночи! - Здравствуйте! Вас беспокоит конферансье Санкт-Петербургского государственного театра эстрады имени Аркадия Исааковича Райкина, заслуженный артист России Николай Поздеев. - Слушаю вас. - Я хочу срать. - Не поняла… - Повторяю: я - конферансье из культурной столицы России и хочу срать. Так считает ваша горничная на седьмом этаже. Перепуганная администратор прибежала на седьмой этаж со словами: «Клава, ты что, с ума сошла?». Короче, дали мне рулон туалетной бумаги, и я успокоился. Утром мы с Ларисой уехали на репетицию, а когда вернулись днем пообедать, и я вошел в свой номер, то увидел, что весь подоконник уставлен рулонами туалетной бумаги. Мол, обосрись! Самое большое удовольствие я испытал, рассказывая эту историю москвичам… - А.Л: Ты ездишь не только с концертами, но и просто отдыхать, путешествовать? - Н.П: Ты знаешь, на отдыхе все спокойно. - А.Л: Спокойно? - Н.П: Если не встретишь кого-нибудь из знакомых, например, когда едешь в ту же Москву. Раньше ездили на «Красной стреле», потом появился «Невский экспресс», а сейчас - «Сапсан». Как-то я ехал на «Стреле», в дороге был уже не первую ночь, измотался. Это сейчас я требую от заказчика двухместное СВ на одного, чтобы спокойно зайти, лечь и ни с кем не разговаривать, а тогда это был вопрос везения. Я тихонько пробирался по коридору, думая: «Только бы никого не было! Или хотя бы незнакомый». С теми же самыми мыслями из моего купе выглянул Андрюша Ургант. И все - ночь пропала! Потому что ля-ля, и оба не выспались, а утром каждый понесся по своему графику. - А.Л: Это у нас, а за границей? - Н.П: За границей у меня ничего особенного не было. Могу рассказать историю, приключившуюся с моим приятелем. Был такой (Царствие ему небесное!) Миша Злыдников. Может, слышал? - А.Л: Да, конечно. - Н.П: Это организатор и вдохновитель ярмарки «Российский фермер». К сожалению, его нет с нами уже много лет. Так вот он рассказал мне, как однажды приехал в Лондон. Тогда было модно в целях экономии селить в семьях. Он попал к двум старичкам - супружеской паре «божьих одуванчиков». Ему выделили комнатку и душевую на втором этаже, а хозяева жили внизу. У Миши были серьезные проблемы с английским, поэтому и вышел казус. Утром он голый встал под душ, а в душевой не было двери, только шторка. Бабка крикнула ему снизу: «Майк, кафе?» («Миша, кофе?»), а он ответил «нау» вместо «ноу»». - А.Л: Сейчас! - Н.П: Да. Хозяйка поднялась наверх с подносом, на котором были кофе, тосты, яйца, в общем английский завтрак и, вороча морду, сунула его в душ со словами: «Майкл, кафе!». А он все твердил свое «нау», имея в виду «нет». Представляешь?! Это была утренняя история, которая, кстати, повторялась несколько раз, а вторая - вечерняя. Вечером у них чаепитие, и хозяева пригласили Мишу к себе в комнату. После утренней истории бабка уже боялась сумасшедшего русского жильца. Она каждый вечер пекла яблочный пирог, а Миша терпеть не мог ни яблоки, ни пироги. Но когда его спрашивали: «Майк, кейк?» («Миша, пирога?»), он говорил: «Смайл», имея в виду «смол» (маленький). Бабка решила, что ему нравится стряпня, и клала один большой кусок за другим, улыбаясь во все 32 зуба. А Миша сатанел и вопил: «Смайл, сука, смайл!!!». Такая заграничная история, но не моя. - А.Л: Давай вернемся в Петербург. - Н.П: Давай! - А.Л: Что-нибудь еще про «Октябрьский» или, может быть, о Театре эстрады? - Н.П: В БКЗ много всего было. И в поездках тоже. Знаешь, в июле 2004 года состоялось возвращение Тихвинской чудотворной иконы Божией Матери в ее родную обитель - Богородичный Успенский монастырь. Я был ведущим праздничных мероприятий и приехал в Тихвин на три дня. - А.Л: Это было государственное мероприятие? - Н.П: Официальные торжества, в том числе патриарший и губернаторские приемы. По-моему, даже Владимир Владимирович прилетал - тогда в президентском ранге. Я долго готовился, потому что там не дай бог ошибиться, как в армии. Кого называть преподобным, кто – высокопреподобным и т.д. Надо же понимать или хотя бы выучить. - А.Л: Ты в этом разбирался? - Н.П: Теперь разбираюсь, а тогда нет. Но я старательно погружался в тему. Уж очень ответственное мероприятие. Я приехал на Тихвинский вокзал, где готовились к встрече специального поезда с чудотворной иконой. Надел белый смокинг с золотым жилетом и золотой же бабочкой, вооружился красной папкой с золотым тиснением со своими текстами. Надо сказать, что вокзал в Тихвине в 2004 году только отреставрировали, и он был как фарфоровый сувенир. Бери и продавай! Чистенький, вылизанный… - А.Л: Под стать смокингу. - Н.П: Да. Я вышел на перрон, где еврейские хоры репетировали встречу поезда, и поинтересовался у организаторов насчет микрофона. А они меня «обрадовали» известием, что ничего нет, только будка, из которой объявляют о прибытии поездов. Мол, оттуда и квакайте. Бог с ним, что мой белый смокинг и золотую бабочку никто не увидит, а вот качество звука – дело серьезное. Меня, правда, успокоили, сказав, что оборудование новое (подарок англичан) и звук идеальный. Кроме того обещали поставить дополнительные колонки. Я решил попробовать. Меня привели в будку, где сидели две «железнодорожные мамки» в серой форме с погончиками, белых рубашечках и с попками-рюкзачками. Такие бодренькие, лет пятидесяти. Перед ними стояла какая-то никелированная фигня с мигающими лампочками, действительно новая. Принцип работы традиционный: нажимаешь на педаль в полу и через секунду говоришь. Я удивился этой секунде, а когда сам попробовал, все понял. Нажал на педаль, и по всему Тихвинскому вокзалу, как на всяком приличном европейском вокзале после реконструкции, пронеслось «блям-блям-блям». Я попросил убрать это звуковое сопровождение, но мне сказали, что это невозможно. Более того, как только я закончу говорить и отпущу педаль, прозвучит финальное «блям-блям-блям». Клянусь тебе – так и было! В общем прибыл поезд с ныне покойным патриархом (Царствие ему небесное!), Никитой Михалковым (куда без него!), нашим митрополитом и всеми митрополитами Русской православной церкви. Икону вынесли, и мне скомандовали: «Давай!». Я нажал на педаль и на весь город понеслось «блям-блям-блям», а затем: «Чудотворная Тихвинская икона Божией Матери - в благословенном Тихвине…». Пауза, снова «блям-блям-блям». И так еще 40 минут. - А.Л: Кто-нибудь на это отреагировал? - Н.П: Нет. По-моему, кроме меня никто ничего не заметил, но было ужасно смешно. Еще там был прием от имени губернатора Ленинградской области. Я должен был его открыть, а потом улететь вместе с Владимиром Владимировичем. - А.Л: Вместе с Владимиром Владимировичем? - Н.П: На разных вертолетах, но в одно время. Прием организовали в здании Тихвинской администрации. Накрыли огромные столы для большого количества народа, в основном церковнослужителей. Я надел черный смокинг, чтобы не очень выделяться на их фоне. Сказал, что приветствую всех - организаторов, участников и гостей от имени губернатора Ленинградской области Валерия Павловича Сердюкова по случаю пастырского визита его святейшества, Cвятейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II по случаю обретения Тихвинской чудотворной иконой Божией Матери обители Тихвинским большим Богородичным Успенским монастырем. - А.Л: Потрясающе! - Н.П: Это только название! Затем слово взял патриарх. Пока он говорил, я решил отведать закуски – подали селедку с винегретом. Только я сел, как появились ребята из Федеральной службы охраны и попросили меня подойти к патриарху, заявив: «Нам-то нельзя, а ты - клоун, тебе все можно». Я поинтересовался, что нужно. Оказывается, напомнить ему, что вертолет улетает, и нужно поторопиться. Я подошел к Алексию II: - Ваше святейшество, ради бога, извините, но скажите, каким временем вы располагаете? - А что такое? - Мне нужно знать, кому при вас предоставлять слово, а кому после. Долго ли вы побудете? - Пока чай не подадут. - Понял! Затем я подошел к фэсэошникам и передал им ответ патриарха. Они быстро скомандовали официанту подать чаю. Это притом, что за минуту до этого Алексий II ел селедку. Он, конечно, удивился, что все так быстро, но выпил чай и улетел. - А.Л: У нас звонок есть. Здравствуйте, говорите, пожалуйста! - ЗРИТЕЛЬ: Здравствуйте! Николай, спасибо за ваши веселые воспоминания. Вы знаете, от веселого до грустного действительно один шаг. - Н.П: Я об этом и говорю. - ЗРИТЕЛЬ: У меня тоже был один случай. Помните ведущую «От А до Я»? Я забыла ее фамилию. - Н.П: Была такая программа. - ЗРИТЕЛЬ: У нас после нее шла репетиция, а она очень нервничала. Я спросила, в чем дело, и женщина ответила, что очень больна. Спустя какое-то время я забежала в туалет и увидела, как она смотрится в большое стоит, обхватив лицо руками. И лицо было такое серое, страшное… Я тогда буквально выскочила из туалета, а потом узнала, что она умерла. Рак. Вы не помните ее фамилию? Царствие ей небесное! Такие грустные и смешные истории рядом. - Н.П: Да. - ЗРИТЕЛЬ: А вы знаете какие-нибудь грустные истории? - Н.П: Да, конечно. - А.Л: Давайте грустные все-таки не будем. - Н.П: Когда рассказываешь веселые истории о тех, кого с нами больше нет, невольно грустишь. Был такой замечательный артист эстрады, народный артист РСФСР Павел Васильевич Рудаков. Половинка гениального дуэта Рудаков – Нечаев. Кстати, именно он написал знаменитую песню «Мишка, Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня?». Мне повезло - я несколько лет работал с Павлом Васильевичем в труппе Театра эстрады и даже играл на одной сцене какие-то интермедии. Конечно, это была огромная школа. Рядом с ним не требовалось ничего делать, просто соответствовать, насколько можешь. При этом успех мы делили на двоих, что приятно, хотя заслуга исключительно его. В Театре эстрады был замечательный ассистент режиссера - Люба Цехонина, которая тоже, к сожалению, умерла от рака (Царствие ей небесное!). Она бегала как сумасшедшая перед началом спектакля под названием «Шоу БЭНЦ» - шоу «Большая эстрадная энциклопедия». Мы с Павлом Васильевичем играли его в первый раз. Точнее, для него это был старый репертуар, а меня ввели в интермедию «Объяснительная записка», и мне предстояла премьера. Мы стояли в актерском фойе, репетировали, и вдруг к нам подбежала Люба. Она хотела что-то сказать, но, увидев, что мы разговариваем, стала ждать, так как была уверена в реальности нашего диалога. Только в финале поняла, что это репетиция, плюнула и сказала: «Вот сволочи!». И ушла. - А.Л: А я вспомнил, что вчера похоронили Анатолия Юрьевича Равиковича. - Н.П: Я ходил с ним прощаться, как многие другие… - А.Л: Есть какие-то истории, связанные с его жизнью? - Н.П: С его – нет, а вот с Ирочкой Мазуркевич, которой я вчера выразил свои искренние соболезнования, многое связано. Нельзя сказать, что мы были друзьями с Анатолием Юрьевичем. Иногда встречались на эстрадных концертах, где-то, что-то. Он очень по-доброму и хорошо ко всем относился. А с Ирой мы несколько раз работали, даже были соведущими. Например, на кинофестивале «Виват, кино России!». Она замечательная актриса и партнерша. - А.Л: А я помню один из первых эфиров «Синих Страницы» с Анатолием Юрьевичем, по-моему, в 2001 году. Тогда министром внутренних дел был Рушайло. Помнишь? - Н.П: Конечно, Владимир Рушайло. - А.Л: Тогда еще появилась шутка. Начинал развиваться интернет, и в Сети говорили: «ВОТ Ру Шайло». - Н.П: Ру - точка – шайло, или шайло - точка - Ру. Ты заговорил об МВД, и я вспомнил одну историю. Можно расскажу? У нас еще есть время? - А.Л: Да, есть. - Н.П: Несколько лет назад я вел в Краснодаре какое-то мероприятие, имеющее отношение к Министерству внутренних дел РФ. И мне буквально ранила мозг должность одного человека, которую нужно было произнести. Тогда я читал ее по бумажке, но она настолько меня поразила, что я выучил наизусть. Просто казуистика! На мой взгляд, полный бред. Я говорил: «Дорогие друзья! На сцену приглашается заместитель начальника отдела высшего и среднего профессионального образования Управления профессиональной подготовки Департамента кадрового обеспечения Министерства внутренних дел Российской Федерации, полковник милиции такой-то». Понимаешь? Он вышел такой важный под шквал аплодисментов. А я ушел за кулисы и думаю: «Размотать бы тебя по-арабски, справа налево!». Есть Российская Федерация, в которой создано МВД, в министерстве есть Департамента кадрового обеспечения, а в нем - Управление профессиональной подготовки, где выделен Отдел высшего и среднего профессионального образования со своим начальником. Ты – его заместитель. Вообще никто! Понимаешь? - А.Л: Коля, время действительно заканчивается, и я прошу тебя назвать одну-две должности и фамилии из правительства Республики Татарстан. - Н.П: Президент Республики Татарстан – Минтимер Шаймиевич Шаймиев. В те времена был мэр Казани - Камиль Шамильевич Исхаков. Я помню, как сильно оговорился на торжествах в Казани. Кстати, есть хорошая история, но сегодня, наверное, уже не успею рассказать…. - А.Л: Три минуты хватит? Рассказывай! - Н.П: Торжественное мероприятие, посвященное тысячелетию Казани. Все начиналось с того, что петербургская делегация, возглавляемая губернатором Валентиной Ивановной Матвиенко, дарила Казани Петербургскую улицу. Она существовала и ранее, но называлась Суконной. Кстати, именно на этой улице родились Альберт Асадуллин и Чулпан Хаматова. Наши архитекторы как-то ее оформили, и получилось довольно симпатично. Все стояли на каменном парапете площади Тукая. Президент сказал несколько слов, затем Шаймиев, и очередь дошла до Валентины Ивановны. Вдруг во время ее выступления по дальней стороне площади Тукая пронесся кортеж: гиашная бомба с мигалками, три черных «Джипа» и замыкающий «Мерседес». Все обалдели. Шаймиев выразительно посмотрел на мэра Казани и спросил: «Это кто?». А тот испугался, присел и говорит: «Не знаю, Минтимер Шаймиевич. Может, мы?». В этот момент я просто закрылся папкой. Ржать-то нельзя - куча камер! Но ржали все. Официальным лицам прикрыться нечем, у меня хоть папка есть. Уже на банкете я подошел к мэру и сказал: «Камиль Шамильевич, что вы имели в виду?», и он ответил: «Хотел сказать, что, может, за нами приехали». - А.Л: И кто это был? - Н.П: Так и не выяснили. Может быть, действительно приезжали за ними? - А.Л: И все это - при Путине? - Н.П: Да, все стоят, и несется кортеж. Такой прием! Кстати, именно там я оговорился: предоставляя слово Камилю Шамильевичу Исхакову, я назвал его Камилем Шаймиевичем, а Шаймиев – это президент Татарстана. Ты не представляешь, какая из-за этого была ржачка! Я понял, что оговорился, и извинился. Помню, как ко мне подошел Шаймиев и сказал: «Ты хорошо оговорился, по сути, правильно». Он хорошо говорил по-русски и с таким милым татарским акцентом, что я просто угорал: «Это, вот, которая делегация Матвиенко приехала здесь из Петербурга, Валентина Ивановна, тысячелетие улица Петербургская. Да? Очень важное дело, хорошее». - А.Л: Уважаемые телезрители, это был первый выпуск программы «Байки Поздеева». И я бы сказал, что у меня на обоих глазах по слезе. Это говорит о том, что мы не зря провели час. Огромное тебе спасибо! Надеюсь, что второй выпуск не заставит себя долго ждать. - Н.П: Как скажешь! Если у меня хватит воспоминаний. - А.Л: Судя по авангарду, который ты сегодня выплеснул, хватит. - Н.П: В том-то и дело! - А.Л: Да-да. - Н.П: Надо соответствовать! - А.Л: Я думаю, все лучшее - впереди. До новых встреч в программе «Байки Поздеева»! - Н.П: Спасибо! До свидания. Телеканал «ВОТ!», «Байки Поздеева», 12 апреля 2012, 17.00
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
Ссылка на видео-версию
782
