Аналитика — 17:40 12 Мая 2012 —
Паства без пастырей
Идти сегодня в русскую церковь за ответами на мучительные вопросы – все равно что искать ответы на эти вопросы на НТВ
Свежие политические противостояния (включая трещину, прошедшую сквозь общество по теме Pussy Riot и матблаг Патриарха), показали, что новый протестный класс (на чьей бы стороне он ни был) справедливо также и определить и как класс новых прихожан: около 70% россиян называют себя православными («Левада-центр» и АРПИ; 2011). «Справедливо» - потому что религиозное отождествление есть важная страта в мире, где идет не война двух систем, а столкновение цивилизаций (такова парадигма современного мира у Самюэля Хантингтона: у него русская цивилизация называется «православной» (orthodox) и является одной из восьми существующих). А «новых» - потому что эти прихожане приходят в церковь вне семейной традиции; служба им не знакома; они не могут сказать, чем отличаются от католиков - и боюсь, не могут толком определить христианство. Один из моих таких знакомых сказал, что Евангелие не читал и читать не будет, а на изумленное: «Почему?!» честно выдохнул: «Боюсь разочароваться». Новые прихожане, НП, смотрят на церковь привычным для них потребительским взглядом: если я заплатил монетой православной идентификации (вот, есть и чек: нательный крестик), то вправе рассчитывать на получение товара, называемого «правильностью жизни» – с посмертной гарантией, в подарочной пасхальной упаковке. «Супермаркетный» подход к православию означает, что НП не будут принимать участие в жизни общины; в церковь они будут приходить пару раз в год, а символом веры станет для них околоцерковное медийное поле. И вот тут начинается интересное. «Православие» для новых прихожан – это вовсе не проповеди иереев или иерархов (потому что где в медийном поле они? «Братья и сестры» плюс набор банальностей церковного воляпюка?), не социальная доктрина РПЦ, - а, скорее, слова Всеволода Чаплина и Андрея Кураева (созвучные декламациям журналиста Владимира Соловьева: «Мы русские! С нами бог! Кругом враги! Сомкнем же круг!») И, несомненно, поступки Патриарха. Его встречи, его часы, его квартиры, его судебные иски, его фотошопы. Которые по сути, не отличаются от часов, недвижимости и фотошопов Владимира Путина. И, кстати, если Путина сегодня возвести в Патриархи – НП будут только «за». И если Гундяева в президенты – тоже «за» (при условии, что одобрит Путин). А здесь интересное завершается и начинается грустное. Дело в том, что функции церкви и государства отличаются не тем, как они по-разному обслуживают один и тот же запрос, а тем, что они обслуживают разные запросы. Церковь – любая – дает ответ на экзистенциальное: «Зачем жить, если после смерти ничего нет?» (А ведь так хочется верить, что – ТАМ – что-то есть! Любая вера есть вера не в Бога, а в возможность продолжения жизни: вот она Бога и требует). Церковь говорит, что при выполнении определенных действий, внешних и внутренних, жизнь со смертью тела не прекратится. Мы знаем разные варианты (на супермаркетном языке - «пакетированные наборы») решений проблемы смерти. И следует признать, что именно «христианский набор» позволил его приобретателям за последние шесть столетий не просто догнать обладателей других наборов (например, конфуцианского), но и значительно перегнать в ремеслах, науке, искусствах, медицине, вообще во всей материальной жизни. Грубо говоря, вся сегодняшняя пан-атлантическая («западная», по Хантингтону) цивилизация - и есть христианство в его практическом выражении. Либерализм – это христианство в постклерикальный период. Однако государства Запада никогда не претендовали на ответ о жизни потусторонней. Они давали ответ о том, что следует делать, чтобы комфортно существовать в жизни посюсторонней. Не то Россия, предложившая свой «православный пакет». Особость его не столько в «византийстве», сколько в том, что обслуживание приобретенного товара в Византийском сервисе оборвалось вследствие ликвидации фирменного сервис-центра в 1453-м. В итоге сложный зарубежный продукт обрабатывался местными умельцами, а пришлые мастера с дипломом – какой-нибудь Максим Грек – немедленно получали по башке. Сущность православного ответа на вопрос «для чего жить, если все равно умрем?» после обработки стала состоять в том, что у нас богопомазанный царь, и Россия есть богоизбранное царство, а оттого надо любить свою страну – где и Богородица ходила по мукам – больше живота своего, и жизнь и душу отдать за царя своего, тем и спасешься ты. Аминь. От могучего наднационального братва и равенства во Христе тут остались ножки да рожки, рога да копыта. В сущности, русская православная церковь давно стала квазихристианской. Христианства в ней не больше, чем Европы в Петербурге. С началом синодального периода квазихристианство – обслуживание власти под видом службы Христу – стало очевидным. А большевистское государство, запретив церковь, сделалось церковью само. Отсюда это фантастическое фанатическое большевистское самопожертвование: уверовав в Красную Империю и Красного Вождя, человек обращался в наконечник стрелы, посылаемой в бессмертие. (Об этом блестяще написал в «Каменном мосте» Александр Терехов). У русского православия была редчайшая возможность вернуться к христианству после распада СССР – тогда, когда в массовом порядке стали возникать НП – но этот шанс был упущен. Так же, как шанс новой России стать младоевропейской страной. И, подозреваю, что по той же самой причине: Большое Историческое Время было заменено временем реальной политики, борьбы за власть, стяжания комфорта, большего числа панагий и прочей супермаркетной лабудой. Сегодня НП, придя в русскую церковь, получают мало чего из золотых ларцов христианства: ни прощения, ни братства, ни равенства, ни любви. Они получат старую русскую жвачку про веру в бога, царя и отечество – и требование ради спасения стать бездумным государственником, то есть думать лишь о том, как защитить от врагов царя (и патриарха, как его ипостась). Собственно, скандалы с Патриархом развиваются именно так, как скандалы с госдеятелями – только русскими, а не западными. Ведь в США Билл Клинтон, будучи подозреваемом в занятии, простительном обывателю, но не президенту (тут аналогия с часами Патриарха), был пойман на публичном вранье (как и Патриарх, поначалу утверждавший, что дорогущих цацек никогда не носил, - пока мы не увидели фото) – но Клинтон не начал в оправдание кричать, что его хочет сгубить антиамериканский заговор, которому следует дать отпор. А Патриарх утверждает, и выводит паству на церковные стояния, и вообще ведет себя как Путин, которому вопрос про Тимченко, дворцы и воровство – а он в ответ про угрозы России. И это (к сведению НП!) значит, что идти сегодня в русскую церковь за ответами на мучительные вопросы – это все равно что искать ответы на эти вопросы по телеку на НТВ. Государство и РПЦ едины, Государь и Патриарх суть одно и то же. На этой единой опоре и стоит, пошатываясь, русская земля. И бед у нее было и будет море просто потому, что одна опора – крайне неустойчивая, к тому же неспособная к эволюции, конструкция. Впрочем (к утешению НП!) в церковь идти все же разумнее. Русская церковь – это ведь старинный механический театр, где крутится валик, играющий хватающую за сердце мелодию. Да, это не церковь творимая, а церковь хранимая, - и служба идет на непонятном церковнославянском. Но это и замечательно, что на непонятном: не обязательно понимать в опере слова; опера вообще не про слова, она про музыку. И хорошо, что скамеек нет: скамейка – для опоры, для усидчивости в общем действии, а в механическом театре не действуешь, а смотришь. Да, да, да – то, за что так ругают неофиты современное православие, это игнорирование РПЦ любых современных вопросов, ее полнейшая обрядовость, - это лучшее и прекраснейшее, что в православии есть. Горящие свечи, строгие попы, гнев Божий, темные лики, обратные перспективы, мрачное золото, запах ладана, путаные слова, солнце на Пасху с куличами да крашеными яйцами - о боже, как хорошо, как сладостно в этом непонятном! Упаси бог искать в этом семантику, смыслы – каких таких смыслов ждать от служителей театра, этих упертых государственников, патриотов-почвенников, не желающих иной мир Божий знать?! Замкнуть уши, не слушать ни Гундяева, ни Чаплина, ни прочих бесов, готовых ради торжества царя и царства уничтожить мир. Только старинный органчик. Быть обрядовым православным – значит извлечь лучшее из православия. Для торжества идей христианства церковь вообще сегодня не нужна, - человечество из церкви выросло, и воцерквленность попросту склонность, опция, ибо на вопрос о бессмертии души ответ дается в совершенно другой плоскости. Механический же театр – наша общая фантастическая игрушка. Считаете нужным креститься, чтобы получить в театр билет? – Да бога ради! P.S. И вот, забавно, свеженькая информация на newsru.com о том, что чем больше православия в голове - тем выше поддержка Путина. Что и требовалось доказать. Там же свеженький - но прежненький - Всеволод Чаплин, упоенно славящий православную традицию единения народа и власти, то есть поющий в слюнях свой гимн холопству и хамству. Найдите-ка у Христа про такое единение как про высшую ценность. Православие - это христианство, оскопленное, ощипанное, извращенное и служебно пристроенное под нужды русской власти, только и всего. К Христу оно отношения мало имеет. К Гундяеву, Путину, Чаплину и прочим - имеет непосредственное. У этих, блин, второе пришествие может случиться на "мерседесе-пульмане" с ротой почетного караула по красной дорожке - и то, что Pussy Riot вполне в идеологии второго пришествия, даже близко к их головам не может подойти. Православие, в общем, - это церковь Ирода, удачно покончившего с Христом. Из чего не следует делать вывод, что в церковь и заглядывать приличному человеку нельзя. Очень даже льзя. И в дворец Ирода, кстати. Только не ради службы Ироду. Дмитрий Губин
|
|
Поделись новостью с друзьями: |
|
1830
